— Так тебе нужны женские кружевные трусики розовые? – Гениус захихикал. – Ты их так бережно засовывал в карман.
Женские трусики с полосочкой сзади – новая твоя военная форма?
Ты собираешься танцевать перед лейтенантом Шоу.
— Мысль танцевать перед Шоу, а не под пулями жухраев – дельная, — Пифагор шутку Гениуса перевел в плоскость математики. – По военной статистике большинство адмиралов и генералов космофлота получили свои чины в тылах, когда ублажали и веселили начальство.
За танцы в женских кружевных трусиках перед военными в офицерской столовой Радзинский может сразу получить внеочередное воинское звание капрала, сержанта или даже – обер лейтенанта.
Что ты тогда, Гениус скажешь? – В голосе Пифагора бегали саркастические цифры.
— Я тогда скажу, здравия желаю товарищ обер лейтенант Радзинский, – Гениус засмеялся: — Радзинский, подай и мне, пожалуйста, вон те беленькие девичьи трусики с блестками.
Я тоже хочу в них быстро подняться по карьерной лестнице.
— Гениус, без ног как ты поднимешься по карьерной лестнице? – Пифагор не шутил, он подсчитывал вероятность продвижения безногого по лестнице. – И танцевать без ног не получится.
— Ноги – дело пары недель, – Гениус пропел с удивлением. – Пифагор, разве ты не знаешь, что ноги пришить гораздо проще, чем обедать в столовой.
Я хотел остаться инвалидом, чтобы получать пособие и другие льготы, но передумал.
Ноги – интереснее, потмоу что всякие кренделя выписывают.
— Две недели – понятие относительное, – Пифагор загадочно ответил.
— Умные вы и преданные, – Шмуль загремел железками. – Мне нужны будут умные и преданные в моей армии. — Шутил Шмуль или говорил серьезно, но никто не засмеялся.
— Джейн и Бонни трусиков не носят, – послышался вздох сожаления.
Невидимый воздыхатель печалился, что мы без трусиков, или горевал, что не видит нас?
— Волга, тебе Джейн и Бонни важнее, чем военная новая форма и мое будущее звание адмирала? – Шмуль уже мнил себя главнокомандующим.
— Шмуль, определись сначала, ты адмирал имперского флота или предводитель космически пиратов.
— И то и другое, мне всего мало, – Шмуль на этот раз не смеялся.
— Джейн, может быть, выйдем спокойно и пройдем мимо них? – Бонни, как и я не сомневалась в силе наших кинжалов и нашем мастерстве.
Убивать мы не хотим и не станем, но напугать кинжалами можем.
Горстка новобранцев – нам не препятствие.
— Нельзя, Бонни, – я повела подружку за очередной стеллаж. – Во-первых, зачем мы тогда пробирались на склад?
Чтобы уйти с пустыми руками?
Во-вторых, парни нас обвинят, что мы еще и воровки.
— Мы разве, не воровки, Джейн? – Бонни присела рядом со мной за бочкой.
На бочке нарисованы скрещение кости и череп.
— Мы не воровки, Бонни, – я произнесла твердо. – На истории мы мельком изучали запрещённое в Империи учение социалистов непричастников.
По мнению социалистов непричастников, во Вселенной нет частной собственности.
Все принадлежит всем.
Поэтому, Бонни мы пришил на склад, чтобы взять свое.
— Джейн, зачем мы возьмем свое, если оно и так принадлежит нам? – Бонни округлила глазки. – Джейн, ты социалистка? – Ни капли осуждения в словах моей подруги.
— Я не социалистка, Бонни, я рядом с тобой, – у меня заболела голова от кружения мыслей. – Посидим, послушаем.
— Уйти мы всегда успеем, – Бонни всегда соглашается со мной.
Если не соглашается сразу, то соглашается после поцелуя.
Я – тоже, как и Бонни, потому что мы похожи друг на дружку.
— Мы жили в нищете, – Пифагор воспользовался случаем, чтобы рассказать о себе.
Его слушали внимательно, значит, Пифагор еще до склада, успел рассказом заинтересовать парней. – Но затем неожиданно разбогатели.
Отец сказал, что мы получили деньги по страховому полису.
Когда он так утверждал, то всегда смотрел в сторону и фальшиво насвистывал.
Мне было только семь лет, и у меня не было повода сомневаться в словах отца, тем более, что он подкупал меня имбирными пряниками.