Затем я подлетела под него и аккуратно опустила на площадку.
Вроде бы неплохо получилось, все удалось, я спасла, но только тебя, Шмуль, а не Бонни.
Я же не знала. – Я сжала кулачки на груди. – Дон капрал Брамс, где Бонни?
— Ее космоплот опустился, но сильно помят, — капрал Брамс показал пальцем на второй слева перекошенный космолёт. – Из него Бонни пока не выходила.
— Не выходила? – вихрь ужаса подхватил меня.
— Не отпускайте психическую убийцу! – Шмуль истошно завопил за моей спиной. – Она дезертирует.
Ее судить нужно по всей строгости Имперских законов.
Вопль Шмуля подгонял меня в спину.
Я дернула выходной люк космоплота Бонни.
Но его перекосило, как лицо перекашивает во время зубной боли.
Я начала стучать кулачком — покрытие заглушало звуки.
— Не в силах поверить, что я не догадалась, – я засмеялась сквозь слезы. – С отличием окончила гимназию, а сейчас, словно в первый класс аватарской школы поступила. – Я выхватила кинжал и быстро срезала петли с люка.
Понтовский кинжал входил в космическое укрепленное железо, как простой нож входит в персик.
До пира в столовой учебки я ни разу не пробовала персики, а здесь даже ножичком столовым разрезала это дорогущее – для нашей планеты Натура – чудо.
Сравнение персика с бронированной обшивкой космоплота немного успокоило меня.
— Джейн, а я не догадалась использовать свой понтовский кинжал, – Бонни улыбалась мне через порог.
— Через порог нельзя обниматься, – я произнесла, словно всю жизнь только тем и занималась, что изучала плохие приметы.
Я перешагнула, придирчиво осматривала подругу. – Ты цела?
— Джейн, а ты проверь, – Бонни лукаво склонила головку к правому плечу.
— Проверю на ощупь, не сомневайся, – я выпятила нижнюю губу. – Немного синяков, незначительные раны, левое ухо оторвано.
— Левое ухо? Что? Оторвано? – Бонни быстро подняла ладошку. – Джейн, ухо на месте.
Может быть, правое?
— Может быть и правое, – я кивнула головкой.
— Правое тоже целое, – Бонни округлила губки буквой О. – Ты шутишь, подружка?
Издеваешься надо мной?
— Так как ты пошутила и издевалась надо мной в космосе, я уже не смогу. – Я провела пальцем по губам Бонни. – Я думала, что тебя подбили.
Я гнала свой космолет за твоим пылающим.
Я не успевала за ним, поэтому выпустила все ракеты в площадку космодрома под твоим неуправляемым космоплотом, чтобы воздушная подушка подняла его.
Потом я подвела свой космолет под твой, чтобы твой после подушки снова не грохнулся.
Я плакала над тобой, ты натянула на себя скафандр…
— Я в одежде? – Бонни укусила меня за пальчик. – Ни за что!
— Ты из скафандра проклинала меня, называла убийцей, – я вытерла слезы ладошкой.
Потом капрал Брамс сказал, что ты это не ты, а Шмуль.
Бонни, представляешь, я спасла не тебя, а – гадкого Шмуля, который нас ненавидит.
После этого я имею право посмеяться над твоим якобы оторванным ухом.
Я испугалась, искала тебя, переживала, что ты погибла.
Но ты здесь и сейчас, Бонни.
— Джейн, – Бонни заплакала и прижалась ко мне.
Только сейчас в меня ворвался живой мир.
Сознание в космосе ставило блоки, чтобы я не сошла с ума, а теперь мысли поджаривали меня, сжигали в адском пламени.
Через пять минут я осознала, что адское пламя сменилось нашим с Бонни общим пламенем любви.
Мы расслаблялись, выгоняли ласками из себя страхи и смерть.
— Обнимаетесь, целуетесь, когда другие страдают, – в космолет без разрешения вошел Лусака.
— Вытирай ноги о коврик, когда приходишь в гости, – я оторвалась от Бонни.
— Эээээ, Джейн, Бонни, – Лусака для храбрости бросил в рот леденец. – Там вас требуют на разборку.
— Нас будут разбирать на органы? – Бонни вскрикнула.