— Бонни, я тоже страдаю, – я застонала. – Взгляни на них. – Я сейчас умру.
— Ты умрешь оттого, что взглянешь на парней? – Бонни потрогала мой лобик. – Температуры нет, Джейн.
— Температуры нет у покойников, – мой голос шелестел. – Нет, даже у покойников есть температура — температура окружающей среды.
— Джейн, это не ты говоришь, это говорит твой диплом с отличием.
— Кто тогда говорит это? – я бессильно ткнула пальцем в черное лакированное блестящее. – Успокой меня, обмани, скажи, что я ошиблась.
— Ты? Ошиблась? Джейн? – Голос моей подружки изменился на противоположный.
Был голос, а затем вывернулся наизнанку. – Это, что?
Сапожки?
— Не сапожки, а сапоги, — я чувствовала себя адмиралом на командирском мостике Космокрейсера. – Лакированные черные сапоги до коленей.
— Платформа – в четыре инча или в пять, как на наших белых лакированных ботиночках, — Бонни приложила сапожки к груди.
Грудки ее сразу увеличились от волнения. – Плюс каблук в семь дюймов – как на наших красных полусапожках.
И это чудо кладовщик скрыл от нас?
— Смерть старшему солдату кладовщику Кузнецову! – я из коробки извлекла сапоги и примерила. – За укрывательство особо ценной обуви от нас, я приговариваю изменника кладовщика Кузнецова к высшей мере наказания через…
Бонни, сапожки мне велики. – Я всхлипнула.
— Напихаешь бумаги под размер, – Бонни тоже пыталась натянуть сапоги, даже покраснела и побелела одновременно. – У меня, наоборот, маломерки какие-то.
У нас ножки маленькие…
— Ножки у нас длинные, Бонни, – я из очередной коробки извлекла новую пару сапог. – Нужно говорить, что размер ножки у нас маленький, а не ноги маленькие.
— Не учи меня, Джейн о сапогах, – Бонни пыхтела над ругой парой. – А эти сапоги маленькие.
— Ради размера бросим их? – я чуть в обморок не упала от волнения.
— Нас бросили, мы бросили родную Натуру, — голос Бонни скрывался и затихал в вязком розовом тумане несбывающейся мечты. – Неужели, и эти дивные сапоги бросим?
— Бонни, солдат, старший солдат Кузнецов не предложил нам эти сапоги, потому что он видел, что они нам не по размеру, – я не справилась с очередной парой сапог. – Кладовщик Кузнецов добрый, он нам добра желал.
— Джейн, а эти мне подошли, значит, кладовщик Кузнецов, не слишком добрый для нас, – Бонни слизнула с верхней губы капельку пота. – Джейн, ты не поверишь, но эти сапожки мне – точь-в-точь.
— Не может быть, Бонни, – я схватилась за левую грудь, под которой раненой куропаткой затрепетало мое сердечко. – Я рада за тебя.
— Джейн, осталась она коробка, – Бонни протянула мне последнюю коробку с сапогами. – Если не подойдут по размеру…
— То не подойдут по размеру, – я сантиметров на двадцать стала ниже Бонни ростом.
Снизу вверх, как рыба из воды, смотрела на подружку.
Жизнь моя тоже смотрела на меня снизу вверх.
Я, словно бомбу с замедленным механизмом взрыва, вытащила сапоги из коробки.
Как бомбы взрываются, я видела на голограммах визора в фильмах.
Но как я взорвусь, если сапоги не подойдут мне, я еще не видела.
— Инч, еще инч, – Бонни с восторгом комментировала мое волнение, когда я натягивала сапожки. – Налезли.
Джейн, ты счастлива?
Не жмут?
Не велики ли?
— Бонни, я взлетаю, – я стала одного роста с Бонни, поэтому постепенно успокаивалась. – Невероятно, но последние две пары подошли нам, как будто для нас сшиты.
— Я думаю, что это не случайно, – Бонни многозначительно приложила пальчик к носику. – Судьбе угодно, чтобы мы в армии часто меняли обувь.
— Бонни, а не являются ли сапоги до колен одеждой? — Догадка шаровой молнией прожгла мой красивый мозг.
Я не видела свой мозг со стороны, но уверена, что он прекрасен. – Если высокие сапоги не одежда, то тогда можно натягивать комбинезон и говорить, что он – верхняя часть одежды.
Нас жрецы повесят за ересь.