— Напугали меня, – военный постучал прикладом по лбу. – Я с мысли сбился.
— Не трудно сбиться с мысли, особенно, в темноте, – я погладила ладошкой по головке военного. – Мы с Бонни часто сбивались с дорожки, когда возвращались с танцев из Натурбурга.
В нашем городке тоже танцы бывают, но у нас парней намного меньше, чем в Натурбурге.
В Натурбург даже туристы прилетают, если у туристов есть деньги на танцы.
Однажды, в ночь под Рождество, мы в тумане видели черта.
— Не черт, а аватар, наверно, – Бонни сжала мою руку. — Вы, дон военный, обещали, что о нас слухи ходят.
— Теперь понимаю, почему эти слухи ходят, – льдины сталкивались в голосе военного. – Сначала вы показались мне обаятельными и привлекательными, солдаты Джейн и Бонни.
Но затем я удивился, что не чувствую отклик на вашу наготу и сапоги.
Я вспомнил, что вы приносите несчастья мужчинам и военным.
Те, кто на вас долго любуется, получает в мозг и ниже пояса условные и безусловные рефлексы.
В армии боль, отчаяния, ранения и смерть – верные подруги, поэтому многое с ними связано.
Например, я попал под коляску вашего безногого инвалида.
— Гениус не наш, – я произнесла с сожалением.
— Я скоро пришью новые ноги, – Гениус не считал себя инвалидом.
— Боль от наезда коляски, злость, досада, разочарование, беда, все у меня наложилось на ваш образ – образ обнаженных красавиц в лакированных черных сапожках до колена, — военный с досады плюнул.
— Дон военный, на космодроме плевать – плохая примета, – Бонни погрозила пальчиком военному.
— Сам знаю, – военный разозлился. – Вы меня сбили с толку настолько, что я даже страх потерял.
Где здесь деревяшка, чтобы я мог по ней три раза постучать, чтобы не сглазить?
— Постучите по картонной коробке, сэр военный, – я сама – на всякий случай пальчиками постучала по коробочке.
Бонни тоже постучала. – Картон, все равно, что дерево, потому что его из дерева делают.
— Из-за вас, Джейн и Бонни, у меня возникли рефлексы и ассоциации, очень прочные рефлексы и ассоциации, — военный постучал три раза по коробке. – Голые красавицы – боль, досада, несчастный случай, разочарование и безысходность.
При всем этом букете – ноль отклика в штанах.
Теперь, когда я буду видеть обнаженную девушку, то не радость, как прежде, загорится в моей душе, а подозрение на покушение на убийство.
Голая девушка теперь для меня – дурной раздражающий фактор.
Я – импотент из-за вас! – Военный взвыл и поднял руки вверх.
— Герр военный! Ноги пришивают!
Вы подходящую вам потенцию на поле боя у мертвого солдата подберете, и себе пришьете, – я посоветовала недогадливому военному.
— Может быть, Судьба? – военный закусил нижнюю губу до крови. – Одной проблемой меньше стало.
Вы, девушки, сплошные проблемы! – Военный наклонил голову, рассматривал нас под другим углом зрения. – Ухаживать за вами: одевать, раздевать, кормить, поить, лечить, ублажать – все отнимает время и деньги.
А, если нет желания, то освобождается масса времени и денег.
Я, наверно, должен благодарить вас, Джейн и Бонни, за то, что лишили меня чувства вожделения? – Вопрос застыл в глазах военного.
— Товарищ военный, у нас на Натуре парни не ухаживают за девушками, – Бонни выступила на два шага. – Девушки водят парней в рестораны, дарят цветы, покупают парням дорогие машины, квартиры, сладости.
Не вы девушек, а девушки вас.
— Вы предлагаете мне дружбу с ухаживаниями? — военный тепло улыбнулся. – Станете ухаживать за мной?
— Мы бы с радостью, дон военный, – я покраснела от смущения и удовольствия. – Дружба с парнем – великая для нас честь. – Я облизывала взглядом пузатого военного парня, которому перевалило за пятьдесят лет жизни и за сто пятьдесят килограммов живого веса. – Но у нас нет денег, чтобы ухаживать за вами.