— Потому что Шмуль распустил слухи, что от нас все беды, и мужчины интерес теряют к голым девушкам.
— Гудрон испугается?
— Чего испугается?
— Того, что ты сказала.
— Что я сказала?
— Что Гудрон меня бросит.
— Он тебя не поднимал, чтобы бросать.
— Инструктор пригласил меня в кино.
— Теперь откажется от своих слов.
— Ты уверена?
— В чем?
— В том, что откажется.
— Кто?
— Гудрон.
— Зачем?
— Что зачем?
— Может быть, не зачем, а почему? – Мы последними вошли в казарму.
— Джейн, о чем я спрашивала? – Бонни упала на кроватки.
Ножки закинула на высокую железную спинку.
— Не помнит моя головушка, – я честно ответила. – Мы с тобой беседовали, но каждая думала о своем, поэтому нить беседы не удержали.
— Зато ты красивая, Джейн, – Бонни вздохнула.
— Не больше красивая, чем ты, Бонни, – я не спешила расшнуровывать красные лакированные изумительные сапожки на семидюймовом каблучке шпильке. – Ты классно закинула ножки на спинку кровати.
Вид – потрясающий.
Я тоже так хочу – я повторила маневр подружки.
— Джейн, ты раздвинула ножки, а я ножки держу сдвинутыми.
— Потому что мне так удобнее, и освежаю после волнений.
— Может быть, сразу в душевую? – Бонни спросила робко.
— Бонни, все знаешь, а задаешь странный вопрос, – я играла ножками и с ножками. – Все парни на нас ополчились.
Подождем, пока они первые умоются перед сном, а потом мы – по остаточному принципу.
— Но парни не умываются, – Бонни одержала верх в споре.
Действительно, парни очень не любят мыться.
В школе у нас, когда мальчиков повели в сауну, Кастелло Бмв задохнулся от воплей, даже умер – настолько боялся мыться.
— Рискнем? – Бонни слезла с кроватки и наклонилась над ящиком с шампунями и другими принадлежностями для купания.
— Рискнем, но на что? – я захихикала. – Бонни, ты наклонилась попкой ко мне.
— Нравится? – Бонни обернулась и чуть расставила ножки.
— Всегда нравится, – я облизнула губки.
— Мы недостаточно расслабились на космодроме, – Бонни распрямилась, обернулась и ущипнула себя за соски. – Большие волнения требуют больших расслаблений.
— Прыгай ко мне, – я расставила ручки.
Ножки и так были расставлены.
— Никак не угомонятся, распутницы, – в нашу комнату через минуту ввалились парни.
Оборвали нас на самом интересном месте.
— Раньше я бы выпучил глаза при виде ласк девушки с девушкой, – Ганимед произнёс сухо. – Но теперь – никаких ощущений.
Смотрю на обнаженных блестящих Джейн и Бонни и представляю их не голыми девушками, а авиабомбами.
— А я вижу в них убитых Онегина и Ленского, – Фриц зло сверкнул глазами. – Поэтому у меня ноль движения в штанах.
— Слишком часто мы глазели на прелести Бонни и Джейн, поэтому перегорели мы, – Вирус оттянул резинку трусов и заглянул в недра. – Виноваты вы перед нами, Джейн и Бонни, очень виноваты.
В моем родном мире девушку за малейшую ошибку ждало наказание.
После гимназии я решил влюбиться.
— Вирус, а разве можно решить влюбиться? – Гендель засомневался. – Я сам, конечно не знаю, не пробовал любовь, но слышал в голограммах, что влюбляются случайно.
Любовь, как крышка люка по голове…
— Гендель, на всех парней и девушек крышек люка не хватит, – Хаска не шутил.
— Хватит, если крышка люка прочная, – Пифагор подсчитал на пальцах.
— У нас, в конфедерации имперских Южных Галактик влюбляются, когда захотят, – Вирус надул щеки и с шумом выпустил воздух.
Я заподозрила, что щеками и зевком из них он маскировал другие выпущенные газы. — Я влюбился в Индиру.
Она жила скромно, никогда не задавала вопросов в гимназии, получала от родителей огромные деньги и тратила их на всякую ерунду.