Была у меня подружка из Конфедерации Свободных Швей.
Звали ее Клеопатра Заскиндсон.
Каждый вечер она приходила на свидание в новом наряде.
В Конфедерации Свободных Швей девушки должны одеваться изыскано, потому что носят на себе рекламу своей продукции.
Иногда Клеопатра баловалась – заявлялась в потертых джинсах и несвежей майке.
Меня разозлили ее джинсы и майка, и однажды, когда Клеопатра отправилась купаться, я сгреб в охапку ее одежду и сжег в костре для шашлыка.
Клеопатра вышла из озера, узнала, что я уничтожил ее одежду и в гневе прокричала:
«Дурак ты, Василио!
Если бы ты потерпел мою одежду еще сутки, то я бы согласилась быть твоей.
А теперь, иди, убирайся на свою планету Натуру».
С этими словами закончилась моя любовь.
Позже я видел Клеопатру в Новостях – она похожа на могущественного олигарха.
Мысль, что я не с женщиной олигархом, беспокоит меня и тревожит по сей день.
— Синьор, вам пора спать, – Бонни отпихнула сторожа от ворот и потащила меня за собой на территорию комбината.
Сторож выхватил свисток и свистел нам в спины.
— Бонни, теперь нам придется объяснять в полиции, зачем обидели старого человека при исполнении, – я вжала голову в плечи.
— Никуда он не заявит, болтун, – Бонни беспечно махнула рукой. – Он, как яблоня из сказки.
Яблоня всех просила выслушать ее рассказ, а за то, что ее слушают, она исполнит любое желание.
Яблоня психоаналитик, и сторож психоаналитик.
Раньше надо было думать ему, когда кадрился к девушке Клеопатре.
— Сэр, вы не подскажите, где находится офис Имперской канцелярии, – я улыбнулась рабочему в запыленном комбинезоне.
— Офис имперской канцелярии? – Рабочий остановился, опустил ведро, в котором плескалось живое.
Затем он приподнял каску и почесал затылок. – Кто-то вчера арендовал комнату в сером ангаре, – рабочий показал рукой в сторону невысокого ангара, побитого ржавчиной.
Может быть, те, кто вам нужен. – Рабочий потерял ко мне интерес и обратился к Бонни: — Синьорита, случайно ваш отец не Антонио Макиавели?
— Нет, мой отец не Антонио Макиавели, – Бонни пристально посмотрела в глаза рабочего.
— Макиавели работал в пятом цеху бухгалтером, а затем уволился, – рабочий снова почесал затылок. – Он задолжал мне три сентаво.
— Очень жаль, – Бонни изобразила вежливую улыбку и отвернулась от рабочего.
Мы направились к проржавевшему ангару.
— Бонни, тебе не кажется странным, что об офисе имперской канцелярии Академий сторож не слышал, и рабочий не уверен, — сомнения стали закрадываться в мою головку. – Я думала, что здесь плакаты висят на каждом углу, и стоит огромная очередь желающих получить образование в имперских академиях.
— Кто их знает? – Бонни пожала плечами. – Посмотрим. – Она приобняла меня за талию и засмеялась.
В серый ангар сквозь дырки в крыше проникал солнечный свет.
— Джанибек, кушай, ешь, это вкусно, – женщина сидела на корточках и угощала толстую собаку ливерной колбасой.
На шум наших голосов женщина подняла голову:
— Выпускницы? – в голосе знатного собаковода появилась неприкрытая радость.
— Имперская канцелярия? – я просила осторожно.
— Мы арендуем офис, – женщина произнесла гордо и вытерла о бедра руки, запачканные слюнями собаки и ливерной колбасой. – Пройдемте, я доложу о вас мистеру Гринпису! – Женщина обрела важный вид. – Посидите в приемной, мистер Гринпис, когда освободится, вызовет вас! – Женщина скрылась за деревянной дверью.
— Где здесь присесть? – я с недоумением смотрела на пустое пространство около двери.
— И где приемная, в которой мы дожны ожидать? – Бонни засмеялась, потому что мы просто стояли за дверью в ангаре.
— Главное, что мы успели вовремя, и, судя по виду мадам, имперская канцелярия настоящая, – я пыталась ободрить себя. – Вот, если с нас деньги попросят, то это – обманщики.
А, если без денег, то – честные.