Он вытирал руки паромасляной тряпкой. – Здравствуй, Джейн. – Михо сразу меня узнал. – Как поживает твоя красавица мама?
— Спасибо, очень хорошо поживает, вам привет передает, – насчет привета я соврала.
Мама старается о Михо не говорить дома, потому что одно только упоминание о нем приводит папу в состояние бешенства.
— Привет мне передавала? – герр Михо присвистнул. – Вот это новость для меня.
Раньше никогда Бьянка мне приветов не передавала.
Может быть, ты врешь мне, Джейн? – Герр Михо пристально посмотрел мне в глаза.
— Нет, не вру, – я постаралась не покраснеть от стыда. – Так и говорит, когда будешь на «Роксане», обязательно передай привет Михо.
— Надо же, – герр Михо глупо улыбнулся и присел на деревянный старый ящик. – Свершилось.
Двадцать лет я ждал, когда Бьянка, мать твоя, изменит ко мне отношение.
Я встретился с ней двадцать лет назад и сразу влюбился в твою мать.
Но кто я был – простой экономист с жидкими усиками.
А она уже – знатная, прославленная укладчица рельсов и шпал.
Разумеется, поэт экономист в глазах Бьянки выглядел излишне патетичным и очень жалким, когда я клялся в бессмертной любви Бьянке.
Она же сопротивлялась любой моей попытке достичь интимности и ждала момента, приближение которого я не хотел.
Она после свадьбы с твоим отцом, Джейн, запирала на ночь окна, но дверь в спальню оставляла открытой. – Герр Михо тряпкой, измазанной машинным маслом, вытер увлажнившиеся глаза.
— Отец, посмотри на меня, — наш бывший одногруппник Адольф тряс Михо за плечи, затем нежно дотронулся до его руки. – Пожалуйста, отец, не говори, что я сын твой и Бьянки. – Бонапарт уже настаивал и требовал.
— Мой сын? – Я в ужасе от открытия прикрыла ротик ладошкой.
— Джейн, Адольф не твой сын, и не сын Бьянки, – герр Михо успокоил Адольфа. – У меня был момент с Бьянкой, когда мы встретились в лесу.
Я собирал грибы, а Бьянка собирала ягоды.
Она была в подвенечном платье, в котором два месяца назад сочеталась законным браком с твоим отцом, Джейн.
Я по-прежнему был для Бьянки низок по положению, червь, крот поганый. – Герр Михо сплюнул на железный пол. – Но в лесу между нами границы стерлись.
Я полз на четвереньках, срезал белые грибы, а сзади на четвереньках ко мне приближалась Бьянка.
Наши попы встретились, между ними пробежала искра, как между оголённых проводов.
Я оглянулся и взял в свою руку руку Бьянки.
Это было подобно прикосновению раскалённого железа к мошонке.
— Отец, а зачем ты жег свою мошонку раскалённым железом? – сынок полюбопытствовал.
— Нечаянно на гипергенератор упал от толчка во время выхода из подпространства, – Михо засмеялся. – Вот и приложился мошонкой к раскаленному металлу.
Все зажило, как у собаки.
Но тебе, Адольф, тоже, чтобы стать мужчиной, нужно хотя бы раз так приложиться.
— Спасибо, папа, за добрый отцовский совет, – Бонапарт не уважает отца, потому что скривил губы в саркастической улыбке.
— В лесу я поднял глаза и столкнулся со сверкающими бриллиантами глаз Бьянки.
Мое дыхание застряло ледяным комом в горле.
Сердце бешено колотилось.
— Что ты хочешь от меня, Михо? – Бьянка спросила резко.
— Ты сама, Бьянка, видишь, извини, что не я хочу, а он хочет, – я показал пальцем на низ моего живота.
— Ты хочешь, чтобы он хотел?
— Он хочет, чтобы ты захотела.
— Ты разбогател, Михо?
— Лес ответит тебе, Бьянка.
— Что лес ответит?
— Разбогател ли я.
— А ты сам не можешь ответить?
— Сама видишь, как маячит мой ответ.
— Это не причина для.
— Если это не причина для, то что же за причина для?
— Положение в обществе.
— Разве мы сейчас находимся не в лучшем положении для этого?
— Я – в лучшем положении, чем ты.