Дыхания не хватало, чтобы связать два слова.
Мы нырнули на следующую улицу с многочисленными флагами.
Уличная Судьба повернулась к нам тылом.
С другой стороны на нас надвигались целых три полицейских.
— Будут делить вознаграждение на пятерых, – почему-то эта мысль меня обрадовала.
Если полицейские нас ловят, то пусть не особо обрадуются после получения вонаграждения, разделенного на пять человек.
— Или. На. Десять. Человек.
Им. Еще. Делиться. Надо. С. Начальством. – Бонни выдохнула.
Мы побежали в надежде прорваться сквозь двух полицейских.
Затем вернулись – и попытались через трех.
Бегали, как белая и мышь блондинка и мышь брюнетка по клетке с мышеловками.
Тиски сжимались и давили на нас ужасом.
— Мадемуазели, огонька не найдется? – странный вопрос отвлек меня и Бонни от смертельного страха.
На ступеньках, около открытой двери стоял военный.
Я плохо разбираюсь в знаках отличия военных имперской гвардии, но этот, вроде бы – офицер.
Слишком он самоуверенно себя чувствовал.
Рубашка выбилась из штанов.
Парадный мундир расстегнут.
Военный тыкал незаженной сигаретой в разные части лица, но никак не мог попасть в рот.
По-моему, офицер сильно пьян.
— Мы не курим, – я ответила машинально.
— Здоровье бережете, это хорошо, – военный кивнул головой и чуть не упал. – Что же вы стоите на пороге, мадемуазели?
Заходите, чувствуйте себя, как в казарме.
В это время рука подбежавшего полицейского опустилась на мое левое плечо.
Я взвизгнула, присела, освободилась от захвата.
Рука полицейского скользнула по моей гладкой шелковой спине.
Если бы я была в одежде, то полицейский ухватился бы за платье.
Но голую девушку хватать трудно, потому что – не за что.
Я рванулась за спину покачивающегося офицера имперской армии.
Не отпускала руку Бонни, поэтому подружка пролетела за мной в коридор.
— Стой, кто идет! Стой, стрелять буду! – Дорогу нам перегородил парень с легким пушком над верхней губой. – С какой целью посетили наш военный комиссариат, мадемуазели? – Парень кивнул головой в сторону плаката.
И заговорщицки скосил на него глаза.
На плакате изображен доблестный воин исперской армии – как со страниц учебника истории сошел.
Нарисованный воин могучий, грудные мышцы бугрились.
Грудь крестом перечекнута пулеметными лентами.
Лицо защитника империи мужественное, волевое, и в то же время – доброе.
Сразу видно – наш освободитель.
За спиной воина дымились горы трупов врагов.
Без труда можно понять, что это – жухраи, давние враги Империи.
Гордый воин сжимал горло одного из жухраев.
Надпись на плакате: «Хочешь повидать Мир, вступай в имперскую армию».
История – убегали от полицейского комиссариата, а попали в военный комиссариат.
Бонни опоминилась быстрее, чем я.
Пока я тупо думала, что отвечать и прислушивалась к звукам драки за своей спиной – дрались, судя по всему – офицер имперской армии и полицейские, Бонни четко ответила словами с плаката.
— Мы хотим вступить в имперскую армию, чтобы повидать мир, – Бонни выпалила на востановившемся дыхании.
— Проходите, мадемуазель, солдат опустил устрашающего вида бластер и пропустил мою подругу дальше по коридору. – А вы, мадемуазель? – Солдат строго посмотрел на меня.
— Моя подруга сказала за нас обеих, – я взвизгнула, потому что лежачий полицеский схватил меня за ногу.
— Ваша подруга сказала, а вы не сказали, синьорита, – молодой, значит – тупой.
Неужели, не понятно, что я и Бонни, как одно целое яблочко.
— Я хочу вступить в имперскую армию, чтобы повидать мир, – я прокричала в забытьи.
— Очень приятно слышать от вас эти слова, мадемуазель, – солдат освободил проход для меня.