А знаете, что я думаю по этому поводу? — Капитан Зорге наклонился надо мной и посмотрел в глаза.
— Нет, сэр не знаю, что вы думаете о девушках, – я ответила охотно. – Каждый имеет право думать, и даже – о девушках.
— Правильно, боец, ты уже постигаешь азы боевой службы, – капитан Зорге с удовольствием погладил меня по голове. – А по поводу штатских умников я думаю, что они все – дерьмо собачье, и место им и их мыслям – в выбгребной яме. – Капитан Зорге перешел к Бонни, и теперь пристально буравил ее глаза своим взглядом..
Мы поняли, что смотрение в глаза – совеобразный тест на выносливость.
Если мы выдержим, то пройдем на следуюищй уровень в отношениях с капитаном Зорге.
— Ты, боец, что думаешь по поводу моего офиса и обо мне? – Вопрос провокационный.
Если Бонни ответит подхалимски, то суровому бывалому офицеру может не понравиться лесть.
Если она ответит резко, с прямотой, то начальство и резкость и прямоту не уважает.
— По поводу вашего офиса и о вас я ничего не думаю, монсеньёр, – Бонни не отводила взгляд. – Девушка, вообще, не должна думать.
Пусть за нас думают мужчины.
— Почти угадала, боец, — капитан Зорге наставительно улыбнулся и поднял указательный палец правой руки. – За девушку должны думать мужчины, а на военной службе – командиры! – Капитан Зорге пододвинул нам два бланка заявлений: — Заполните заявления и приложите внизу пальцы для подтверждения идентификационных номеров. – Капитан с удивлением смотрел, как мы дружно перевернули листки, смотрели на свет через них.
Я даже попыталась ногтем расщепить листок – вдруг, к нему хитрым образом приклен другой.
— Вы мне не доверяете? – в голосе капитана Зорге послышались истеричные нотки.
— Нет, сэр, не то, чтобы не доверяем, – я прокашлялась для смелости. – Но сегодня нам в другом офисе подсунули двойные листки.
Сверху – одно, а снизу другое. – Я выдала нашу тайну и захлопнула очаровательный ротик.
Бонни расержено сопела и под столом нажимала на мою ступню.
Зачем я выдала военному нашу тайну?
Сначала надо было спрятаться за солдатскими контрактами от преследования менеджеров с Эль Диабло, а затем – уже думать: рассказывать о своих проблемах, или умолчать.
Язык мой – враг мой.
— Не те ли вы две подруги гимназистки, о которых с утра трещат новости? — капитан Зорге навис сразу над нами обеими.
— Да, сэр, мы те самые убийцы, – Бонни вздохнула и призналась. – Терять нам нечего. – Бонни вжала голову в плечи, словно ожидала удара кулаком от офицера.
Я спокойно закинула ногу на ногу – мы уже не хозяйки своей судьбы.
Сейчас военный вернет полицию, и нас отправят по этапу к месту суда.
— Господин капитан, – в дверь пролезла голова солдата, который встретил нас нас около дверей в комиссариат. – К вам прорываются мадам и джентльмен.
Говорят – по срочному делу.
— Торопятся умереть под бомбами? – капитан Зорге отчего-то развеселился. – Вводи!
— Товарищ военный, – мадам оказалась Кларой – помощницей Гринписа из офиса на Натуре.
Я посмотрела на Бонни, Бонни посмотрела на меня, и мы обнялись.
Вдвоем переносить беду легче.
Если Клара нашла нас в военном комиссариате на Сальмонелле, то теперь нам не просто крышка, а – свинцовая крышка гроба.
— Я уже много лет товарищ военный, — капитан Зорге подтвердил слова фрау Клары.
— Я сообщаю вам, что в вашем офисе находятся две опасные преступницы, – мадам Клара выдохнула.
Дальше «две опасные преступницы» у нее дыхания не хватило.
— Они не просто преступницы перед империей, но еще и убийцы, – тот, кого солдат назвал джентльменом, мало походил на ученого.
Огромный мужчина культурист – накачанный, с опасным взглядом охранника с урановых рудников.
Он влез в разговор, потому что фрау Клара сказала Зорге «я сообщаю вам», а не «мы сообщаем вам».
Разница огромная, потому что в первом случае вонаграждение за нас должно доостаться ей, а во втором – будет разделено с ее помощником культуристом.