— А почему объявление не около гимназии вывесили? – я не верила до конца нашему счастью.
— Не около гимназии наклеили, потому что по улицам не только выпускники ходят, но и бывшие выпускники, – Бонни в волнении сжала мое плечо.
Ее глаза сверкали! – Джейн! Мы вытянули счастливый билет.
— Сейчас вытянем счастливые билеты, — я наклонилась, потому что список имперских академий отпечатан самым маленьким шрифтом, чтобы они все уместились на рекламе. – Нашла! Сиракузская имперская Академия актерского мастерства! – Я торжественно пропела.
Затем посмотрела на свою подружку, и мне стало грустно. – Бонни, теперь ты можешь для себя выбрать престижную Академию по душе и по деньгам.
Не обязательно тебе поступать со мной в актрисы.
— Бонни, мне без тебя будет грустно, – Бонни смешно сдвинула бровки.
Я засмеялась. – Поэтому, я не буду без тебя.
Конечно, заманчиво окончить академию зубного протезирования мелкому рогатому скоту.
Или – Академию слесарной обточки ключей.
Но для меня важно, чтобы ты была рядом, Джейн.
— Я… я буду стараться для тебя, Бонни, – я обняла подружку, и мы заревели.
Прохожие косились на нас, но мне наплевать на чужое мнение.
— Джейн, надо торопиться, а то все Академии хорошие разберут, нам ничего не достанется, – Бонни вытерла глаза ладонью и перешла на деловой тон. – Или контора закроется на обед.
— Улица Мельников двадцать три А, – я подхватила подружку за руку. – Я знаю, где это.
В здании бывшего комбината производства пищевых красителей. – Мы рванули с низкого старта.
Так быстро, наверно, не бегал ни один Олимпиец.
На углу тридцать второй улицы имени Орландо я ненароком сбила старушку, которая несла сетку с яйцами.
— Леди, простите, я помогу вам с вашими яйцами, – я остановилась и нагнулась над разбившимися яйцами старушки.
— Джейн, яйца старушки уже не спасти, а мы должны успеть в театральную, – Бонни подхватила меня и потащила, как тягач.
— Извините, мадам, я вернусь и соберу яйца, – я послала старушке воздушный поцелуй.
— Улица Мельников двадцать три А, – около проходной на комбинат Бонни приводила свои волосы в порядок. – Джейн, успокой дыхание, будто мы не бежали. – Бонни советовала, дышала прерывисто. – Мы должны быть равнодушны, сделаем вид, что случайно зашли в контору по раздаче академий.
— Может быть, наоборот, нужно проявить заинтересованность и красные щеки? – я не согласна с подружкой.
Мы начали спорить около пожилого сторожа комбината.
— Все равно вас, мадемуазели, без пропусков не пропущу, – сторож разглядывал нас, будто мы воровки с большой дороги.
— Синьор, нам нужен офис имперской канцелярии академий, – я удивилась, потому что – какие пропуска?
— А зачем он вам нужен, мадемуазели? – сторож затянулся вонючим дымом из старенькой потрескавшейся деревянной трубки.
По запаху в трубке горели сушеные листья зеленого редиса.
— Мы пришли записываться в академию, – Бонни наступала на сторожа.
Он встал грудью на защиту комбината.
— Сейчас посмотрю, есть ли у нас, как вы говорите, имперская канцелярия, – сторож медленно извлек из тумбочки стола потертую толстую книгу, начал листать ее по алфавиту.
Его медлительность начала меня раздражать.
— Герр, не могли бы вы быстрее, потому что мы спешим, – я постукивала каблучком по потрескавшимся камням мостовой.
Мои слова, наоборот, не подстегнули сторожа, а остановили.
Он поднял голову, снял очки и внимательно стал меня разглядывать:
— Молодая, быстрая, нетерпеливая, – голос сторожа трещал, как сухие ветки яблони в мороз. – Похоже, что дела у тебя идут с парнями хорошо.
Когда я был молодым, меня мадемуазели, подобные вам, отшивали на два счета.
— Лучше бы они вам рот зашили, – Бонни проявила непочтительность к прошедшему, уходящему поколению.
Сторож сурово посмотрел на нее и покачал головой. – Я привык, что девушки смеются надо мной и кричат на меня.