Из Ярославля Менщиков уехал в Кострому. Настолько был уверен в своем успехе, что на прощание заявил: «Дело ваше недостаточно законспирировано. Я чувствую, вы к 1 Мая провалитесь».
Незадолго до этого на фабричном дворе Большой мануфактуры во время выхода ночной смены были разбросаны листовки «Ко всем ярославским рабочим». В них говорилось:
«Проснитесь, товарищи, пора начать деятельную энергичную борьбу со всеми нашими врагами-фабрикантами и правительством, борьбу за лучшую жизнь, за свет, за свободу…
Взгляните, товарищи, на окружающую нас жизнь, на жизнь рабочего человека. День за днем — каторжный, убивающий силы, однообразный труд. Всю нашу молодость, все наши силы, здоровье наше отнимает работа…
Мы добьемся наконец того, что больше всего нам нужно, мы вынесем на своих плечах политическую свободу и участие рабочего класса в издании законов».
Появление листовок «Северного рабочего союза» вызвало переполох среди фабричной администрации. Было арестовано около сорока рабочих, в том числе почти все члены кружка, которым руководил Подвойский.
Листовки распространяли по городу студенты лицея. Среди них тоже начались аресты. Было ясно: действует провокатор, который связан и со студентами и с рабочими. Им оказался сын преподавателя училища при Большой мануфактуре гимназист восьмого класса Леонид Волков.
Тем временем Менщиков понял, что Варенцова не собирается созывать общее собрание активных работников «Союза». Тогда жандармам был дан приказ произвести аресты руководителей организации.
Удар был нанесен чувствительный: арестовали Варенцову, Ольгу Августовну Дидрикиль, разгромили с таким трудом созданную типографию.
Менщиков снова шлет победную депешу: Ярославский комитет обезврежен, «Союза» не существует. В действительности было не так: аресты не коснулись низовых ячеек. Правда, были потеряны адреса явок, которые находились у Ольги Августовны.
Произошли эти события в самый разгар подготовки к первомайскому празднику.
Подвойскому уже нельзя было появляться на Большой мануфактуре, где его многие знали в лицо. Он переключается на работу в железнодорожных мастерских. Собрания проходили за полотном железной дороги, в пустынном месте, поросшем густым кустарником. Иногда собиралось до ста пятидесяти человек.
В лицее на гектографе печатались журналы «В интересах товарищества» и «Рабочий». Редактировали журналы Кедров и Подвойский. Журналы распространялись по заводам и фабрикам. Помещенные в них статьи нравились рабочим, их читали вслух, обсуждали.
Нине было поручено связаться с сестрой — Ольгой Августовной, отбывавшей заключение в Таганской тюрьме. Она выехала в Москву. При свидании, несмотря на присутствие тюремного надзирателя, Ольга Августовна сумела назвать имя человека, у которого находились адреса и связи Ярославской организации. Им оказался статистик нижегородского земства Иван Петрович Ладыжников. В Нижнем Новгороде Нина встретилась с Ладыжниковым, получила нужные сведения.
Первомайская сходка за городом удалась, правда не без помех. Двери жилых казарм на Большой мануфактуре в то утро оказались запертыми, возле них дежурили полицейские. Возмущенные мастеровые смяли охрану.
«Северный Союз», или «Семен Семеныч», как его называла в заграничной переписке Надежда Константиновна Крупская, стоял на искровских позициях, поэтому редакция «Искры» сделала все возможное для его восстановления. В Ярославль нелегально прибыли опытные работники: Стопани, Бобровская, Невский, Носков. Последний — уроженец Ярославля, его дом на Голубятной улице стал местом явок.
Общительный, легко сходившийся с людьми, Кедров затащил как-то Подвойского в редакцию либеральной газеты «Северный край». В кабинете секретаря редакции из-за стола поднялся элегантный, с тонким, одухотворенным лицом сравнительно молодой человек. Назвался Вячеславом Менжинским. Он тоже был направлен «искровским» центром для укрепления Ярославской организации. Блестящий публицист, Менжинский сразу стал главным лицом в редакции.
«Союз» решено было переименовать в Северный комитет РСДРП. Подвойский, а несколько позднее и Нина Дидрикиль вошли в его состав. Николаю было поручено поддерживать связь с фабричными и заводскими организациями.
Не было дня, чтобы Николай не бывал у рабочих. Его горячие, страстные речи возбуждали, заставляли задумываться. Он стал любимым оратором на рабочих собраниях.
— Для хозяев рабочие — безликая масса, — говорил Подвойский. — Незаметные люди. Колесики. А вот остановится одно такое рабочее колесико — и хозяйская машина забуксует. Вот тогда хозяину становится ясно, что такое рабочий.
Николай настаивал, чтобы рабочие разных предприятий действовали согласованно и были связаны между собой.
Много позднее в графе «социальное положение» он напишет: «Солдат революции».
— Таким меня сделали ярославские рабочие. В те годы я быстро взрослел, — скажет он товарищам по подпольной работе. — Время было такое…
На вокзале в Иваново-Вознесенске его встречал круглолицый крепыш со светлыми усами, мягкой улыбкой — Михаил Фрунзе.
— Я Арсений, — назвался встречающий. Он подхватил оба чемодана и, не сгибаясь от тяжести, пошел к отдельно стоявшей пролетке.
Иваново-Вознесенск бастовал. Ярославский комитет РСДРП делал все, чтобы помочь бастующим. Николай Подвойский приехал в качестве пропагандиста. В чемоданах привез листовки. Приезжего засыпали вопросами. Подвойский рассказал, что на ярославских фабриках сочувственно относятся к борьбе ивановских ткачей, рабочие по копейкам собирают деньги в их стачечный фонд.
В этот же день он выступал на митинге. За городом на реке Талке собрались тысячи людей. Представителя большевиков из соседнего города приняли восторженно, текстильщики узнали, что они не одиноки в своей борьбе, их поддерживают, с ними солидарны.
Утром вместе с Арсением они встретили Нину, отвезли литературу по адресу и поспешили на площадь перед городской думой, где была назначена «сидячая забастовка». В думе отцы города совещались с фабрикантами и заводчиками, решая, на какие пойти уступки, чтобы сбить волну массового выступления. Для охраны думы были вызваны казаки. Когда они появились, многотысячная толпа поднялась на ноги, и мостовая осталась почти без камня: каждый взял по булыжнику. Пораженные казаки отступили.
Весь май девятьсот пятого года Подвойский провел в Иваново-Вознесенске. Здесь он завоевал популярность среди рабочих, читал лекции по вопросам марксизма, рабочего движения. Вместе с Афанасьевым, Самойловым, Фрунзе, Бубновым организовывал первый Совет рабочих депутатов.
События развивались стремительно. В Ярославле забастовали текстильщики Большой мануфактуры, рабочие табачной фабрики Дунаева; не утихали волнения в железнодорожных мастерских. Ярославский комитет отозвал Подвойского из Иваново-Вознесенска.
Революционно настроенные рабочие станции Ярославль вели агитацию за присоединение к всеобщей политической забастовке. После окончания работы у входа в мастерские был назначен митинг. На трибуне появился Подвойский. Во время его речи вдруг раздался голос: жандармы идут! Произошло замешательство, люди стали расходиться. Николай Ильич продолжал говорить, хотя его уговаривали уйти.
— Товарищи! — с упреком обратился он к рабочим. — Неужели вы настолько запуганы, что боитесь собраться вместе, обсудить свои дела? Если вы дружно станете стоять друг за друга, жандармы будут бессильны.