Где-то там впереди должны были появиться ещё новые — движущиеся мишени. Но как их разглядеть? Мне казалось, мы плывём в буром облаке.
Я покосился на лейтенанта. Он по-прежнему не отрывался от прицела. Его лицо было напряжённым.
Тускло сверкнул новый снаряд в руках у заряжающего. Заряжающий орудовал у лотка, точно кочегар у топки, бросающей отсветы пламени.
Выстрел!
Я ещё не успел опомниться, прийти в себя, а наш танк уже возвращался на исходный рубеж.
Как и положено, вчетвером, друг за другом мы подошли к командиру.
— Товарищ майор, — доложил лейтенант. — Первая цель поражена. Вторая поражена. Третья поражена.
Лицо его оставалось серьёзным, но голос звучал весело. А командир хитровато посмотрел на меня и спросил:
— Ну что, увидели теперь, как стреляют танкисты?
И я ответил совсем по-военному:
— Так точно. Увидел.
Как я ждал Пирожкова
Сержанта Пирожкова я отыскал в танковом парке.
Вот уж где было интересно — так интересно!
Никогда в жизни я не видел сразу столько танков.
Повсюду стоял звон и грохот. Около танков возились солдаты в чёрных промасленных комбинезонах.
Сержант Пирожков проверял рацию в своём танке. Он крутил ручки настройки и щёлкал переключателями. Оказывается, танкист ещё должен быть и умелым радистом.
Я не стал мешать Пирожкову.
Я решил, что дождусь перекура и тогда поговорю с ним. Я был уверен, что ждать мне придётся недолго.
Когда-то я сам служил в армии и знал, что солдаты всегда не прочь перекурить. Потому что во время перекура обязательно кто-нибудь расскажет какую-нибудь весёлую историю. А после нелёгкой работы нет лучше отдыха, чем как следует посмеяться. Я уж не говорю о заядлых курильщиках, которые только о том и думают, как бы поскорее затянуться сигаретой.
И вот я отошёл в сторонку и стал терпеливо ждать.
Отсюда мне было хорошо видно всё, что делалось в парке.
Трое солдат натягивали на катки танка тяжёлую гусеницу.
Двое других протащили небольшие зелёные ящики.
Кто протирал ветошью приборы, кто возился в двигателе, кто, забравшись под танк, орудовал гаечным ключом.
Все были заняты работой.
Так прошёл час, а перекура всё не было.
— Ничего, — сказал я себе. — Уже недолго ждать. Это точно.
Один танк поводил из стороны в сторону стволом пушки, словно прицеливался. На другом танкисты прогревали двигатель. Они раскрывали рты и что-то кричали друг другу, но что — я не слышал, такой стоял грохот.
Я посмотрел на часы. Прошло ещё сорок минут. Перекура не было.
«Ну уж теперь-то, — подумал я, — совсем скоро».
Солдаты время от времени скрывались в люках танков, и снова появлялись на броне, и опять исчезали в своих машинах. Руки у всех были чёрные и лица тоже перепачканы.
Так прошёл ещё час. Я почувствовал, что моё терпение кончается. И тут я увидел сержанта Пирожкова.
Он торопился куда-то с гаечным ключом в одной руке и с промасленной тряпкой — в другой. И лицо у него было озабоченным.
Я поймал его за рукав комбинезона.
— Послушайте, сержант Пирожков, — сказал я, — у вас будет когда-нибудь перекур или нет?
Пирожков засмеялся:
— Так у нас весь экипаж некурящий! Был один курильщик — наводчик наш — так и тот позавчера бросил! — И добавил серьёзно: — У нас, у танкистов, ведь как — поработаешь сейчас хорошо, и танк тебя не подведёт на учениях. Поработаешь с прохладцей, кое-как, и танк тебе тем же отплатит — намучаешься потом. Так что сейчас нам не до перекуров. Приходите вечером в казарму, поговорим.
И сержант Пирожков побежал дальше.
Препятствие
Вот какую историю рассказал мне вечером в казарме сержант Пирожков.
— Есть у меня друг — Володя Кукушкин. Во всей роте — да что в роте! — во всём полку считается он лучшим механиком-водителем.
Про него наш командир, лейтенант Громыхалов, всегда говорил:
— Нет такого препятствия, которое не смог бы преодолеть танк, если им управляет рядовой Кукушкин.
А другой наш командир, капитан Дегтярёв, говорил:
— Завяжите Кукушкину глаза, он и с завязанными глазами проведёт танк, как по ниточке.
А третий наш командир, майор Каратыгин, говорил:
— Запустите танк с Кукушкиным в самое что ни на есть непроходимое болото — он и то выберется.
Другой бы человек на месте Володи Кукушкина, наверно, давно возгордился, но наш Володя Кукушкин оставался таким же скромным парнем, каким был, когда прибыл в армию.
И вот однажды приехали к нам гости — комсомольцы с фабрики из соседнего посёлка. Пришли на танкодром, где учатся солдаты водить свои боевые машины.
— Ну, — говорит лейтенант Громыхалов Кукушкину, — доверяем вам исключительно важное дело — показать, на что способны наши танкисты. И чтобы всё было без сучка и задоринки.
— Есть! — говорит Кукушкин. — Без сучка и задоринки!
Надел он, как положено, комбинезон, надел танковый шлем и забрался в свой танк.
Комсомольцы, наши гости, кто на вышке стоит, чтобы виднее было, кто возле вышки, кто через бинокли смотрит, а кто — просто так. И мы все, солдаты, товарищи Кукушкина, стоим тут же.
Вот подал лейтенант по радио команду: «Вперёд!»
Загрохотал танк, выбросил облако сизого дыма и рванулся с места.
Только пыль взвилась из-под гусениц.
И хоть знаем мы, какой отличный водитель наш друг Кукушкин, а всё равно волнуемся — мало ли что бывает.
И вот мчится танк с Кукушкиным всё вперёд и вперёд.
А на танкодроме, надо сказать, каких только препятствий нет! И крутой подъём на гору, и отвесный спуск, и самый настоящий противотанковый ров, и узенький мост — чуть ошибёшься, и всё, застрял.
Только для нашего Кукушкина все эти препятствия не препятствия.
Одно — позади.
Второе — позади.
Третье — позади.
Молодец Кукушкин! Знай, ребята, наших!
Взобрался танк на гору и аккуратненько спустился.
Нырнул в ров и тут же задрал нос к небу — выбирается.
И уже несётся, грохоча, по прямой к мосту.
Лишь пыль клубится над ним.
— Нет такого препятствия, — объясняет нашим гостям лейтенант Громыхалов, — которое не мог бы преодолеть танк, если им управляет…
И вдруг замолчал лейтенант Громыхалов на полуслове.
Что такое?
Мы даже глазам своим не поверили.
Замер танк, остановился как вкопанный.
Что случилось? Никогда такого не бывало. Неужели отказал мотор? Видим издали — открывается крышка люка и выбирается Кукушкин из танка.
Повозился возле гусеницы и назад — в люк.
Тронулся танк. Но время-то уже потеряно!
Лейтенант от досады даже зажмурился.
— Эх! — говорит. — Надо же, чтобы именно сегодня такое случилось! Подкачал Кукушкин. Опозорился перед нашими гостями!
А танк уже рядом. Откинулась тяжёлая бронированная крышка, и из люка высунулась голова Кукушкина.
— Принимайте, — говорит, — пассажира! А на ладони у него, видим, свернулся маленький ёжик.