После окончания гражданской войны Леонид пошел работать на завод. Любознательность, смекалка, желание быстрее овладеть мастерством способствовали тому, что уже через полгода он получил квалификацию.
Слесаря Леонида Белоусова занимали не только дела производственные. Его увлекла общественная работа. Вскоре Леонида избрали председателем местной юношеской секции заводского клуба. В комитете комсомола он был военным организатором. А когда был создан Осоавиахим и на заводе возник стрелковый кружок, его возглавил Белоусов. В партию Леонид вступил, уже будучи ударником первой пятилетки.
Молодой рабочий втайне мечтал стать командиром Красной Армии. Однако было небольшое «но»: в то время в военные училища принималась молодежь с образованием не менее семи классов. Леонид не имел такого «ценза». И тогда, несмотря на большую занятость, он поступил в вечернюю общеобразовательную школу.
— И как ты, Леонид, все успеваешь? — удивлялись товарищи.
— Не беспокойтесь, у меня времени хоть отбавляй. Находится даже и для сердечных дел, — отшучивался паренек.
Осенью 1930 года наконец сбылась сокровенная мечта Белоусова: он поступил в Одесское пехотное училище. Здесь судьба снова свела его с бывшим командиром 151-го стрелкового полка Хлебниковым. Теперь Хлебников был начальником училища.
— Ленька! Сын полка! — обрадовался он, увидев Белоусова.
Леониду было приятно, что Хлебников не забыл его и даже узнал, хотя он очень изменился за эти годы.
Железный порядок — закон армейской жизни. Военное дело легко дается только дисциплинированным и любящим его людям. Неизменно подтянутый, старательный курсант Белоусов, мечтавший стать профессиональным военным, с первых дней занятий преуспевал во всех видах боевой учебы. На последнем курсе, как лучшего из лучших, его назначили старшиной курсантской роты.
Пришла пора подготовки к выпуску. Позади три года трудной, напряженной учебы. Классные, занятия, где курсанты изучали теорию военного дела, сменялись выходами в поле. Там было особенно трудно. Тактические учения проводились в условиях, приближенных к боевым. А это значит, что ни на время года и суток, ни на состояние погоды скидки не делалось, не допускались поблажки или условности в действиях обучаемых. А частые походы, марш-броски! Сколько за это время пролито пота, сколько километров исхожено на ногах и исползано на животе! Всегда и во всем здесь придерживались суворовского правила: «Тяжело в ученье — легко в бою».
Настал день выпуска. Курсанты-выпускники стоят в строю. Они в новом командирском обмундировании. В малиновых петлицах по одному рубиновому квадратику. Это знаки различия командира взвода. Торжественная минута: зачитывается приказ народного комиссара обороны об окончании училища и о присвоении первой командирской категории.
А на следующий день Леонид метеором ворвался в комнату, где жил уже с семьей — женой и дочерью.
— Ниночка, пляши!
— В чем дело? Что такое? — Нина с недоумением смотрела на него. В таком радостном возбуждении ей еще не доводилось видеть мужа.
— Пляши! Я буду летчиком!
— Как это летчиком? Окончил пехотное училище, и вдруг — летчик.
— Буду летать, — не унимался Леонид. Однако, видя удивление на лице жены, сказал: — Хорошо, хорошо, расскажу все по порядку. Понимаешь, нам сообщили, что из числа пехотных командиров проводится набор в летные училища, в которых готовят командиров звеньев, летчиков-наблюдателей. Я первым изъявил желание пойти учиться во Второе Краснознаменное училище летчиков.
Вскоре семья перебралась в город Борисоглебск, где находилось училище.
И здесь, в авиационном училище, Белоусов остался верен себе — учился отлично. Получив, как отличник, право выбирать место для дальнейшего прохождения службы, выбрал Балтику. Почти три года командовал звеном истребителей. Два года портреты его ведомых Аркадия Свиридова, Владимира Янковского и самого командира звена — на доске Почета. Освоили новую технику: в часть поступили на вооружение истребители И-16. По тем временам это был прекрасный самолет.
И вот нелепый случай прервал службу старшего лейтенанта Белоусова…
После госпиталя летчика поместили в Травматологический институт. Здесь врачам предстояло сделать ему почти новое лицо. Леонид Георгиевич неохотно вспоминает о времени, в течение которого ему сделали около тридцати пластических операций. Пересаживали кожу с плеч на лицо. Надо было обладать исключительной волей, чтобы перенести все это.