От усталости он замолчал. Я вышел в коридорчик, следом Женя. Взяла у меня сигарету, прикурила, глубоко затянулась.
— Говорила ли с врачом? — переспросила она. — Да, говорила. Евгений Михайлович добрый, отзывчивый человек, хорошо к Олегу относится. Обещает, что Олег поправится, что постараются поднять его на ноги… Ты побудешь с ним, папа, я пойду. Не обедала еще сегодня, да и голова разболелась.
При поцелуе Олег уловил табачный запах и обрушился на жену:
— Не бросишь курить, не приходи ко мне. А то несет табачищем, дышать нечем. А ты за нее не заступайся, папа. Не идет женщине куренка. Ты меня поняла, Женька?!
— Я пойду, Олежка, поесть надо, да и голова раскалывается. Ужином тебя папа покормит. Завтра он с утра придет, а я к обеду. Сначала в «Березку» зайду, шапку посмотрю…
— Я-я-я с-с-с-се-серти-и-ификаты п-п-при-и-вез, в-в-вот Ж-ж-же-ня-я и п-п-при-иба-арахляется-я.
Женя ушла, мы остались одни. Он жадно прислушался к ее шагам, затихающим на лестнице, а я толком осмотрелся. Небольшая клетушка, в которую вошли функциональная кровать, тумбочка и единственный стул, отгорожена перегородкой в человеческий рост. За ней тоже палаты на две-три койки. Здесь, как объяснила мне няня, карантинное отделение, а сына держат потому, что и уход лучше, и он лежит один. В многолюдной палате ему тяжелее. Солдаты лежат в большинстве с простудой или небольшими травмами, не понимают тяжести его заболевания, а ему нужен покой.
— Т-т-там, з-знаешь, к-к-какое з-з-з-золото д-д-дешевое, — проговорил Олег. — Его прямо на барахолках продают. Стоят ряды лавочек, там кольца, перстни, браслеты делают и тут же продают. Золотой перстень с александритом стоит пять фунтов, а очки пятнадцать. Были у меня сертификаты, а когда в госпиталь положили, какой-то гад спер. Черт бы с ним, еще бы получил, да домой отправили. Ребята собрали на дорогу, принесли немного, а то бы при своих интересах остался. А Жене я привез золотую Нефертити на цепочке, медальон… Вот видишь зажигалку, мне ее араб-санитар подарил. Я сперва в египетском госпитале лежал, курить охота, а спичек нету. Санитар и отдал свою зажигалку…
Тогда я и увидел впервые неприметную японскую зажигалку. Повертел в руках и положил обратно в тумбочку. Большее внимание привлекло удостоверение личности. Арабская вязь типографских литеров и черной тушью выведенных замысловатых слов, фотография сына. В чужой воинской форме он и впрямь походил на араба.
— Я без наших документов оказался, перед отъездом в Египет сдал, а теперь не знаю где их получить. Из армии по болезни спишут и военной формы не получу. Сюда меня в штатском привезли. Пап, достань мне тельняшку. Я ж матрос… Отвык уж от рубашек, — выпятил он изболевшую грудь. — Хоть бы скорей выписали, надоело по госпиталям валяться. Ой, укол, — увидел он в дверях сестру со шприцем. — Как они мне надоели! (Он еще не знал, что уколы не самое страшное в его нынешнем положении).
— Потерпи, Олежка, — приговаривала сестра, протирая ему кожу спиртом. — Перед сном я тебе еще один сделаю и на сегодняшний день ты отмучишься. Ты ж моряк…
— Ты знаешь, папа, когда я был в египетском госпитале, там теснотища страшная. На первом и втором этажах лежали богатые. Каждый в отдельной палате, ковры, телевизоры, у каждого — медсестра. Бедные спали на циновках, в палате — человек по двадцать, и даже в коридорах лежали. У русских свое отделение, у нас были кровати. Кормили отвратительной бурдой, уход плохой. Как-то медсестра пришла мне укол делать и уронила иголку на грязный пол. Подняла, подула и ко мне. Я ее прогнал. Она мне симпатизировала. Санитар, что зажигалку мне подарил, говорил, что она не прочь со мной переспать… Комики!.. Санитара ранили в шестьдесят седьмом на Синае. На их полк в психическую атаку пошел женский батальон, арабы и драпанули. А санитару, когда он давал деру, сзади в плечо влепили две пули. Смехота! Они с такой скоростью драпали по своим пескам, что наши танки целехонькими с боеприпасами оставили, автоматы, пулеметы, пушки побросали… Да и сейчас воюют через пень-колоду. Летчики у них из богатеев. Летит на нашем «Миге», засекает локатором израильский «Фантом» за полсотни верст и скорей катапультируется, а самолет разбивается. Какие деньги зря пропадают! Вояки! Наши до последнего дерутся, а эти, чуть что, хенде хох… В пустыне, где мы стояли, раньше египетские зенитчики располагались. Израильские самолеты оттуда на города налетали. Арабы в них никак не могли ракетами попасть, все больше пальцем в небо угадывали. Мы пришли и сразу порядок навели. Стали сбивать их, как уток на охоте. Они бомбили наши установки, скольких парней погубили, но и сами много самолетов потеряли. Увидели, что не на арабов нарвались, перестали летать… Тетя Саня, я не хочу ужинать, по самое горло сыт…
— Поешь, поешь, сынок, горячее — оно полезно для организма, — уговаривает няня. — Папа тебя покормит.
Няня приподняла изголовье кровати, положила Олегу подушку под спину. Пока я приспособился, мы с ним залили весь пододеяльник. Поддерживая рукой его дергающуюся голову, старался угодить ложкой в рот и быстро ее отдернуть, чтобы он намертво не вцепился зубами в металл. Хорошо, что он не видел моего лица в этот момент!
— Папа, купи мне в аптеке резиновые гантели. Мне нужно мускулы в форме держать, а то они атрофируются. Пальцы я ручным эспандером укрепляю. Да возьми электробритву и отнеси в мастерскую. Новая, а барахлит. И купи лосьон, чтобы после бритья лицо протирать.
Утром заехал на площадь Свердлова. Здесь, в Столешниковом переулке нашел мастерскую, где быстро устранили пустяковую погрешность в электробритве. Отсюда поспешил к Курскому вокзалу.
— Папа, Евгений Михайлович попросил к нему зайти, — сообщил Олег, как только я вошел в его клетушку. — Иди, иди, потом меня побреешь, а то Женя не умеет.
Евгений Михайлович, невысокий, чернявый военврач, вначале перелистал историю болезни, потом поднял внимательный взгляд на меня.
— Вы в курсе его заболевания?! Считаете, что оно вызвано не простудой? Правильно. Олегу я не говорю, а перед вами скрывать не стану. Его положение очень серьезно. Причина заболевания? Мы еще проводим обследование, но предварительный диагноз, к сожалению, подтверждается. Из Каира его привезли к нам с предположительным диагнозом: острый рассеянный энцефаломиелит. Вам о чем-нибудь он говорит? Ах, говорит… Где вы работаете? Тогда ясно, мы с вами почти коллеги. По всей вероятности, инфекция в головной и спинной мозг попала после прививки вакцины против холеры в Египте. То ли вакцина была очень вирулентной, то ли что другое. Сейчас нам приходится только гадать. У вашего сына поражены и постепенно разрушаются нервные центры в мозгу. Процесс необратим, средства лечения этого заболевания не существует. Если диагноз подтвердится, то положение вашего сына безнадежное. Он будет лежать годами… Это я вам говорю как фронтовику и коллеге. Я буду настаивать на консультациях лучших специалистов. Мне искренне жаль вашего сына…