28.12.41.
ДВАДЦАТЬ ВОСЬМОЕ, день моей судьбы, но пока что-то ничего радостного он мне не принес. Писем пока нет. Правда, вчера нам выдали белый хлеб, так сказать, давно забытый пищевой продукт. Сегодня полакомимся. Но все это ерунда и не суть.
Между прочим, если подумать хорошенько, то впереди ничего лучше того, что мы имели в нашем отверстии, нас не ждет, но все-таки неудержимо тянет уехать отсюда. Заниматься нет никакого настроения и желания. Даже читать не хочется.
31.12.41.
Где и как только не приходилось встречать Новый год. Сейчас сижу у себя в комнате, только что пришел из бани, замечательно помылся. Боюсь только за ногу, не загрязнить бы ее.
Начальство наше решило проявить о нас трогательную заботу и распорядилось всех курсантов в обязательном порядке отправить для встречи Нового года в санаторий. Но у меня, к счастью, есть медицинское освобождение, и я могу сейчас спокойно лечь спать. Буду видеть во сне свою любимую, больше мне ничего и не надо.
Что-то принесет мне этот новый, сорок второй, год. Обычно четные годы не были для меня особенно благоприятны. Но будем надеяться, что к осени я уже буду дома, в своей родной Москве… Да, мечты, мечты…
Ну а сейчас ложусь спать. Самые горячие новогодние поздравления шлю домой, Нинке, Вовке, Артуру и всем нашим славным членам 10 «Б», где бы они ни находились. Придет время, мы снова соберемся вместе, устроим нашу традиционную елку и провозгласим наш первый традиционный тост: «За прогресс!»
1942 год
2.01.42.
Завтра наш выпускной вечер. Наконец-то! Только нога, подлая, болит как никогда. Вчера и сегодня весь день спал. Врач сегодня осмотрел мою ногу и утешил меня, сказав, что при правильном лечении все могло бы пройти за пять-десять дней. Да, черт возьми, скоро будет три месяца, как я не снимаю повязки. Десять врачей меня лечили, и никто не мог вылечить. Как я поеду, не представляю, но чертовски хочется и как можно скорее.
4.01.42.
Наконец вчера был выпускной вечер. Длинные столы были уставлены тарелками и стаканами, генерал произнес очень хорошую речь, словом, все как положено. Восьмого числа я должен ехать на фронт, на юг. Фронт хороший, теплый. Жаль только, что не удастся попасть в Москву. Ну да ничего, придет время, побываем и в Москве.
Прослушали вчера и сегодня напутственные лекции генерала. В нашей будущей профессии не должно быть никаких ссылок на мораль, прямоту, порядочность и тому подобные принципы, которые хороши только в их абстрактном значении. Для меня это не было чем-то новым или противоречащим моим собственным убеждениям. Я давно считал, что цель оправдывает средства. Вот Нинке моей эти откровения пришлись бы не по нутру. Так что хорошо, что она не поступила на эти курсы.
6.01.42.
Нога все болит и болит, хромаю, как фавн. По всей видимости, восьмого не уеду. О, тысяча дьяволов!
Получил вчера письмо от Нинки, она уже в Ашхабаде. Слава Богу, теперь за нее спокоен. И вчера же получил потрясающее известие: Артур эвакуировался в Башкирию. Бежать из Москвы в эти трудные дни! Вряд ли можно подобрать соответствующее этому поступку слово. После всех разговоров, которые мы с ним вели на эту тему. Не могу в это поверить. Впрочем, может у него было, как у меня, ведь и обо мне ходили такие же слухи.
9.01.42.
Вчера уехала моя группа. Проводил Бочарова, Шаховича и всех наших. Когда же меня вывезет отсюда кривая? Вчера было у меня все начальство. Решили направить меня в куйбышевский госпиталь, обещали дать валенки и все такое прочее. Дай-то Бог, а то здесь совсем загнуться можно от тоски и голода, ведь в столовой почти ничем не кормят, даже хлеба не дают. Я питаюсь преимущественно луком и сухарями.
12.01.42.
Слава тебе, Господи, отбыл. Сейчас еду на санях вниз по матушке-Волге. Изумительно красиво и величественно! С одной стороны Жигули, поросшие лесом и покрытые мохнатым снегом, а с другой — бесконечная белая равнина. Ночевали в одном селе. Как приятно после долгого пребывания на холодном ветру посидеть у горячей печки за стаканом чая.
В эту минуту сижу в избе, в селе Ширяево (приятное сердцу название, напоминающее Ширяево поле рядом с нашим Институтом), готовлюсь лечь спать, ибо выедем мы отсюда ночью. В Куйбышеве пойду в госпиталь, дали направление. Постараюсь сходить в театр, в кино и еще куда-нибудь. Как хорошо, что я еду отдельно ото всех, без начальства. Еду на Южный фронт, в Каменск под Ростовом-на-Дону.
14.01.42.
Я в Куйбышеве. Нахожусь в госпитале, куда вчера меня положили. Едва сюда добрался, так скверно себя чувствовал. К ноющей ноге прибавился еще живот, голова кружилась, и я едва передвигал ноги. Ходил по городу в поисках пищи. По дороге видел людей, тащивших откуда-то бублики и белые булки, но все магазины пусты, а там, где было что-то, стояли такие очереди, что я не решился даже близко подойти. Ни в одну столовую меня не пустили, несмотря на мое фронтовое свидетельство. Вообще, отношение к военным здесь паскудное. При мне вожатая трамвая чуть не сбросила на улицу одного раненого командира, который пытался войти через переднюю площадку.
Ходил я так, ходил, пока не встретил наших — Бочарова и других. Они меня подкормили печеньем, конфетами и даже угостили половинкой пирожного.
Сколько я пробуду в этом госпитале, никому не известно. Вероятно, не так просто отсюда выбраться. И как поддерживать связь с Москвой, Ниной, не знаю. Да еще мое зимнее гражданское барахло беспокоит: я сдал его на хранение в Дом крестьянина, боюсь, как бы его не сперли.
17.01.42.
Медленно ползут дни, скука одолевает жуткая. Хорошо, что последние дни вечерами было кино. Кормят тут скверно, мало и невкусно. Постоянное ощущение голода. И это в военном госпитале! Нет, бежать отсюда ко всем чертям! Лечат меня хлорированным углем, вроде помогает. Средство это новое, так что я здесь в роли подопытного кролика.
Эх, попасть бы сейчас в Москву! Как я соскучился по дому! Где-то сейчас мой Вовка? Когда получу от него хоть какую весточку. Вспомнил я наше старое доброе время, наш 10 «Б», как ходили мы в «Автомат», как выпускали газету. А наши вечера… традиционные елки, встречи Нового года…
Когда же кончится эта война! Двигаемся вперед мы медленно, а как весной будет? Ведь нужно хлеб сеять, картошку сажать. На старых запасах далеко не уедешь. Картошка уже по 40 рублей ведро, а с каждой неделей будет все дорожу. Как-то там мама и все наши? Туго им приходится. Скорей бы получить деньги, пошлю тогда сколько-нибудь. А как моя Нинка… Да, черт побери, трудное сейчас время.
Читаю сейчас Гейне. Какие замечательные стихи! У меня с собой его маленький сборничек, еще из Москвы взял.
21.01.42.
Дела у меня ничего, может, скоро выпишут. Скорей бы! Здесь холод собачий, не лучше, чем в нашей ставропольской санчасти. Да и кормят паршиво. Читаю все, что попадет под руку. Очень понравился рассказ Лавренева «Чертеж Архимеда», хотя, если хорошенько подумать, вроде нет в нем ничего особенного, но, когда читаешь, восхищаешься большим мастерством автора.
А сейчас читаю литературные заметки Пушкина. Я прочитал их впервые два года назад. Какая блестящая публицистика, какая глубина мысли! Ирония Пушкина всегда величественно благородна, без крикливой раздражительности Много интересных наблюдений: