А ведь если подумать, то и в этих вот маленьких заморочках ощущается Александрова воля. Всегда выходит так, как он хочет. Там, где бессильны и золото, и железо, возьмет свое плоть. Правдами и неправдами, но он поставит эту страну вверх тормашками и вытрясет из нее все, что ему кажется лишним.
В конце зимы, в афганский месяц саур, Шинар перестает со мной разговаривать. И больше не ходит спать в нашу палатку.
— Ну а теперь-то что?
— Ничего.
Вот весь ответ.
Теперь она практически днюет и ночует в госпитале. Кроме того, у нее появилось обыкновение прятать лицо, точнее, наматывать на голову платок так, что видны лишь глаза. Таким же чучелом начинает ходить и Гилла, да и многие из афганок. И все они помалкивают на этот счет, толку от них не добьешься.
Выждав день-два, я отправляюсь к Дженин, к той девице, что снабжает нас дурью.
— Ради Зевса, объясни мне, что происходит.
— Братья, — коротко говорит она, кивком указывая на разгуливающих по лагерю дикарей из недавно набранных афганских отрядов. — Родные, двоюродные.
Ничего не понимаю.
— Братья могут узнать нас. Родные, двоюродные — не важно. Они все мужчины.
Наконец Дженин, смилостивившись, поясняет, что они с Шинар встретили в лагере мальчонку из их деревни.
— Он сказал, что мой отец и брат Шинар сейчас в Бактре.
— Ты хочешь сказать, что они нанялись к нам на службу?
— Я хочу сказать, что если они обнаружат нас здесь, то перережут нам глотки. Вот почему мы прячем лица. Вот почему стараемся не ходить туда, где нет охраны.
— И что же мы можем сделать? — спрашиваю я.
— Убить их, — отвечает Дженин.
30
За зиму я и Лука подкопили силенок достаточно, чтобы уверенно сидеть в седлах. Теперь мы в составе своего отряда проходим переподготовку. Учимся взаимодействовать с новыми, афганскими подразделениями. Войска Койна пополнились сразу двумя сотнями таких «добровольцев». По большей части это дааны, но есть среди них и газалы, и пактианы. Вол, старший наш командир, ходит мрачный. В дополнение ко всем новшествам с появлением дикарских отрядов на него свалилось великое множество рутинных проблем. Тут и языковая неразбериха, и финансовые непонятки, а также всегдашняя тягомотина с довольствием, снаряжением, теплой одеждой, расквартировкой и т. д. и т. п. Но главное, конечно, научить этих чокнутых, восседающих на мохнатых лошадках головорезов сражаться так, как сражаемся мы.
Мне лично нравятся молодые афганские удальцы. С некоторыми из них я сближаюсь и даже пытаюсь с их помощью отыскать брата Шинар, чьего имени, правда, так пока и не знаю. Ясно ведь, что нам с ним нужно потолковать, чтобы снять все вопросы. Раз уж он сам пошел к нам на службу, вряд ли связь Шинар с маком может по-настоящему его злить.
Но что-то эти ребята темнят. Почему — не пойму. Не доверяют они мне, что ли? Да нет вроде бы доверяют. Улыбаются, хлопают по плечу. Афганская племенная система родства походит на разветвленное дерево. Она, конечно, сложна, на взгляд чужака, но тем, кто разбирается в ней, служит не хуже справочника и позволяет найти кого угодно. Однако в моем случае результата все нет.
Зато двое братьев, знакомых мне по Ваграму, панджшеры Какук и Хазар, завербовавшиеся в войска Мелеагра, выражают готовность прикончить для меня этого невесть где обретающегося родича моей милой. Их племена состоят в давней вражде, убийство лишь добавит им славы. Я благодарю их, но предложение отклоняю.
— А нельзя ли мне как-нибудь откупиться? — спрашиваю я. — Взимаются же у вас отступные за кровь. Ну и я заплачу за обиду. Тогда брат примет Шинар назад?
— Обязательно, — заверяет меня Какук. — А после убьет ее.
Я начинаю понимать, что в последнюю тысячу лет сознание афганцев вообще не менялось. Местные дикари верны прошлому пуще, чем самые косные и патриархально настроенные македонцы. За примерами далеко ходить нечего. Рядом с городом Бактра создаются три тренировочных полигона — «Полумесяц», «Вдовий Плат» и «Рогач». Вол, Стефан и прочие командиры сколачивают из даанов учебные эскадроны и пытаются научить их правильному кавалерийскому строю — формировать клинья, атаковать «колено к колену». Сначала варварам объясняют, как выполняются те или иные маневры, показывают в деталях, что делать. Есть ли вопросы? Кому что неясно? Судя по жестам, понятно все и решительно всем. Остается лишь закрепить урок практикой. Звучит труба — и наши новоиспеченные союзники начинают носиться с дикими воплями туда-сюда, засыпая «врага» дротиками и стрелами. На какие только ухищрения не идут командиры, чтобы заставить их действовать регулярным порядком. Им даже задерживают жалованье, урезают пайки. До сих пор мне еще не случалось видеть, чтобы наш Стефан выходил из себя, но эти ребята, похоже, способны довести его до удара. Сколько ни бейся, само представление о том, что скопление разрозненных конников может действовать как единое целое, остается им чуждым.