— Нельзя так, дорогуша! — участливо сказал Филиппов. — Испортишь руки, как дальше работать будешь?
— Оно ничего, работать-то будем, товарищ капитан.
— Нет, нет, твои руки еще нам пригодятся. Сатункин! Годованец! — позвал Филиппов. — Становитесь работать вместо Коровина и Саидова. А вы, товарищи, идите отдыхать. Без разговоров, отдыхать! Да ладони-то вазелином смажьте.
— Вам виднее, товарищ капитан, — уклончиво ответил Коровин.
Филиппов осмотрел заново оборудованные отсеки, похвалил Трофимова.
Гулиновский при виде Филиппова вскочил, пристукнул каблуками.
— Садитесь, продолжайте работать, — сказал Филиппов. — Товарищ Мурзин, дайте мне халат.
Филиппов надел халат, подпоясался вместо пояса бинтом, тщательно вымыл загорелые мускулистые руки, повязал голову косынкой и встал к столу.
— Разрешите пристроиться, товарищ командир?
— Пожалуйста, товарищ начальник. — Рыбин приветливо кивнул.
— Спасибо, что нас не забываете, — сказала Анна Ивановна.
— Как это я могу забыть?
— Все-таки у вас и без нас дел хватает.
— Главное, Анна Ивановна, — люди, вы-то знаете…
Раскрылась дверь. Внесли раненого.
Филиппов и Рыбин удивленно переглянулись: раненого вносили Коровин и Годованец.
— Вы каким образом здесь? — спросил Рыбин, обращаясь к Годованцу.
— А вы все-таки работаете? — спросил Филиппов Коровина, но тут же и сам понял: никто из санитаров на отдых не ушел.
Совсем рядом, наверху, разорвался снаряд. Подвал вздрогнул, загудел. Донесся пронзительный крик.
— Вот он, отдых-то, — тихо произнес Коровин и упрямо взялся за носилки. — Пошли. Нечего стоять.
Больше разговора не начинали.
Слышно было, как позванивали инструменты да иногда стонал раненый.
— Следующего, — командовал Филиппов.
— Повязку, — приказывала Анна Ивановна.
— Шарик, пожалуйста, — просил Рыбин. — Зоя, что вы так долго?
Рыбин по натуре своей был человеком несколько медлительным, а от Филиппова отставать ему не хотелось: неудобно было перед подчиненными. Он старался, как только мог, и с завистью смотрел, как быстро двигались ловкие пальцы Филиппова.
— Зоя, пеан, пожалуйста… Живее!
Кто-то открыл дверь. Некоторое время в перевязочную никто не входил, дверь оставалась открытой. Затем появились санитары с носилками в руках. Они двигались осторожно, стараясь не тряхнуть носилки, идти в ногу, плавно. Раненый вел себя необычно: опершись на руки, он свесил левую ногу с носилок, а правую держал неподвижно вытянутой, следил, чтобы ничто ее не задело, никто к ней не прикоснулся. Губы раненого побелели, глаза испуганно округлились.
— Осторожно, — сказал Коровин, — в нем мина.
Все, как один, повернули головы к раненому.
— Так зачем же вы его принесли? — крикнул Гулиновский.
— Тихо, — спокойно сказал Филиппов. — Давайте его сюда.
Раненого положили на стол. Гулиновский незаметно выскользнул из перевязочной.
— Позовите Сатункина. Он старый минометчик и в этом деле спец, — приказал Филиппов.
Коровин ушел за Сатункиным. Сверху доносились рев мотора, лязг гусениц: мимо школы мчались танки. Вошел Сатункин.
— Слушаю, товарищ капитан.
— Переодень халат. Есть дело по твоей специальности.
Сатункин быстро выполнил приказание.
— Готов.
— Мурзин, разрезайте одежду. А ты, дорогуша, не волнуйся. Все будет в порядке, — убедительным тоном сказал Филиппов раненому.
Наступила тишина. Было слышно, как под руками Мурзина скрипят ножницы. Филиппов заметил, что подчиненные смотрят на него с удивлением, кое-кто и с недоверием, а Рыбин точно намеревается броситься к нему, крикнуть: «Что ты собираешься делать?! Опомнись!..»
— Раненых нужно унести отсюда, — велел Филиппов. — И всех прошу выйти, закрыть дверь. Останутся Анна Ивановна, Сатункин и Зоя.
Раненых унесли.
— Начнем, — сказал Филиппов, оглядывая товарищей. — Сатункин, чего надо опасаться?
— Тут, товарищ капитан, взрыватель головной. Не надо, стало быть, раскачивать мину. Выдернуть ее, как занозу… И… и все.
— И все, — иронически повторил Филиппов. — Совсем пустяк.
Он стал осматривать рану. Небольшая мина, по-видимому выпущенная из пятидесятимиллиметрового миномета, застряла в мягких тканях бедра. План операции был прост: легкими движениями скальпеля рассечь кожу и мышцы и удалить мину. Но вместе с тем план был чрезвычайно опасен: одно неловкое, неаккуратное движение могло вызвать взрыв, а значит, гибель раненого, оператора и всех, кто был рядом.