— Считай, ты мой связной, — смеется лейтенант, и Поликарпов догадывается, что испытывают его выносливость.
Он бегает за лейтенантом от ячейки к ячейке, с одного конца длинной «улицы» в другой, вязнет в снегу. Ноги давно уже стали ватными, а тельняшку хоть выжимай.
— Нравится? — веселится лейтенант, и Поликарпов улыбается в ответ: если он выдержал курс молодого бойца, выдержит и это.
«Мама, — написал он домой, — если я вытерплю эти недели, я выдержу все».
«Отец, тебе спасибо за гири, — писал он. — Если выносливостью я обязан Василию Никифоровичу, нашему физкультурнику, то силой — тебе».
Курс молодого бойца выдержали все ребята, собранные в команду десантников.
В разведчики выбрали только его.
Из всех десантных занятий Дима самым полезным считает разведвыходы. Несколько недель зимой, несколько летом. За сотни километров от полкового городка, по лесам, болотам, далеко кругом обходя любые деревни, просто встречных людей, минуя дороги. Всегда есть что вспомнить, и, конечно, хотя это не главное, всегда есть что рассказать приятелям лейтенантам.
Ночные прыжки — тоже приличное для мужчины занятие. Внизу чернота. Страх — не страх, но что-то сжимается внутри, словно входишь ночью в воду в незнакомом месте. Только бы ногу не подвернуть на какой-нибудь паршивой кочке.
«Но вот чем могут привлечь человека занятия с танком? — размышляет на ходу Дима. — Минами, на бечевке подтягиваемыми под гусеницу? Ползанием под машиной? Это сложности? Вон уже и новенький лежит между гусеницами…»
— Гвардейцы, — говорит Дима, — если в один прекрасный день кто-нибудь из вас придумает достойный разведчика новый способ борьбы, я обещаю поощрить его на полную катушку. Сообразительность на грани фантастики. Дерзость до неприличия. Вы меня поняли.
Пока, к сожалению, ни сам Дима, ни гвардейцы нового ничего не придумали; все, что они делают, есть в обычных учебных фильмах.
«Вся жизнь впереди, — успокаивает себя Дима. — Сочиним. Надейся и жди».
— Верно, связной? — кричит он и прыгает в снег.
Черный танк равняется с сосной. Поликарпов ожидает броска гранаты из-за дерева, потому что там прячется его сосед по койке Назиров. Но неожиданно сверху летит темная фигура с распластанной плащ-палаткой, словно летучая мышь. Человек переваливается через башню, сползает к люку водителя, закрывает плащ-палаткой стекла приборов и прыгает в кювет. Танк «слепнет».
Механик, высунувшись из люка, сбрасывает палатку. Трещат автоматы. Механик, оказавшись прямо перед строчащим автоматом Назирова, вдруг как-то странно складывается в пояснице и падает, почти вываливается из люка. Он падает на броню, раскинув руки; между шлемофоном и воротником комбинезона Поликарпов видит очень белую полоску шеи. Механик лежит щекой на броне, черные от солярки руки отчетливо выделяются на покрытом изморозью танке.
Разведчики, передергивая затворами автоматов, бегут к машине.
— Отлично, товарищ гвардии лейтенант? — подходит Назиров.
— А? — не оборачивается лейтенант: он, как и Поликарпов, смотрит на неподвижного механика.
— Я говорю, отлично получилось, товарищ гвардии лейтенант.
— Подожди, — отмахивается Хайдукевич.
— Эй, солярка, — хлопает механика по спине прыгающий с дерева разведчик. Это — Климов, у них с Поликарповым общая тумбочка. — Оживай, навоевались.
Механик не шевелится.
— Ну, ты, — Климов дергает его за комбинезон. — Приехали.
Танкист поднимает голову, сбрасывает руку Климова, снимает шлемофон, под которым оказываются очень белые волосы, и спрашивает, оглядываясь по сторонам:
— Хватит, чи еще будете?
— Ну, артист, — Дима мотает головой, — бабушка твоя прекрасная…
Танкист улыбается.
— Ты в кино никогда не снимался?
— Не-а.
— Попробуй, у тебя очень похоже получается.
— Так я-то, чтоб вам не скучно было…
Танку сегодня досталось порядочно. «Это не десантные батальоны пахать», — заключает механик.
— Понимаешь, — говорит он Поликарпову, не догадываясь, кто перед ним. — Вы так сильно бьете, аж затылок гудит. Как дрючком по голове.
— Ничего не поделаешь, друг, надо, — говорит Поликарпов и краснеет.
— Спасибо, танкист, — проходит мимо лейтенант. — В полку расход оставили? Или с нами поешь?
— Как скажете, товарищ лейтенант. Могу и так и так.
— Лучше и то, и то, — смеется Дима. — Поработал ты сегодня хорошо, никого мне не раздавил.
— Как скажете.
«Порядок, — подводит итоги Дима, — занятия получились, и вроде ничего».