С Толиком мы вновь встретились полгода спустя и опять на кухне. Тогда мы стояли на территории одного из Уральских полков, готовясь идти на зачистку Веденского района. От нашей роты на кухню к командиру бригады, теперь уже полковнику Ц, должен быть выделен один человек. Новый командир роты, зная от старого о моем кухонном прошлом, отправил меня туда. Я уже к тому времени хлебнувший военного лиха и избавившийся от ложной романтики, с радостью согласился. Через пару часов я с гордостью носил поверх бушлата белую исподнюю рубаху. В этот раз я продержался в столь хлебном месте всего лишь два дня. За это время я отъелся, ужасно возгордился. Стал дерзить командиру роты, что и привело меня в конечном итоге к попаданию в разведку.
ТУРКМЕН
Несколько слов о Туркмене, так часто упоминаемом в записках как мой напарник. С этим человеком военная судьба упорно сводила меня в течение полугода. Вся ирония заключалась в том, что трудно было бы разыскать двух более противоположных по характеру и жизненным установкам людей, чем мы. И вот мы вынуждены совместно сотрудничать. Трудно сказать, чем мотивировалось решение командира прикомандировывать нас в паре. Ни дня, когда мы были вместе, не обходилось без ругани, по самым пустяковым причинам. Но, тем не менее, Туркмен это тот человек, с которым действительно пойдешь в разведку и в ком можно быть уверенным как в самом себе. Итак, о нем.
Туркмен и в самом деле был бывшим гражданином Туркменистана, более того, он и срочную службу проходил в Туркменских погранвойсках. Он еще любил показать свой военный билет с соответствующими записями. Было ему в ту пору около 25 лет. Богатырского телосложения, с типично азиатским лицом, несмотря на чисто русские имя и фамилию. По-русски говорил свободно, но с сильным акцентом. Бог весть, какова была его национальность, но, несмотря на все его уверения в славянском происхождении, кличка «Туркмен» закрепилась за ним. Он и был туркменом по характеру и обычаям, даже обрезан. Хотя и уверял, что к религии это отношение не имеет. Вообще к религии и чисто духовным сферам он был не просто равнодушен, а, пожалуй, и враждебен.
Впервые появился у нас в роте он где-то в ноябре 95. Тогда я впервые увидел его, когда он с двумя вещмешками всякого добра после госпиталя возник у нас в палатке, я подумать не мог, что мы станем "злейшими друзьями". А так и вышло. Ну ничего общего между нами не было.
Туркмен по натуре своей был сугубый материалист и хозяйственный мужик до мозга костей. Сферой его интересов было стяжание материальных благ, насколько это, конечно, стало возможным в той обстановке. Содержимое пресловутых двух мешков, привезенных из госпиталя, составили какие-то тряпки и солдатское одеяло. Добыто это добро было в госпитале во время лечения от «желтухи». Весьма удивительно, что такие коммерческие способности не нашли своего применения в гражданской жизни.
Мечтой жизни его было заработать денег побольше и построить свой собственный дом, именно дом и именно построить. Долго и упорно, в течении нашего знакомства он объяснял мне все тонкости исполнения своей мечты. Казалось, что рассчитано было все до последнего гвоздя. Рассказы сии навевали на меня дикую тоску. А больше говорить с ним было не о чем. Главной, бесившей меня, чертой являлась пламенная нелюбовь к книгам и вообще всяческим носителям информации. О, сколько из-за этого происходило скандалов. Однажды, находясь на блок-посту, Туркмен использовал для гигиенических целей, найденную мной книгу «Угрюм-река». Скандал был грандиозный. Более того, он еще и гордился уничтожением книги.