Но Козуля, оценивший ситуацию, прикрикнул на нее:
— Замолчи! Не суйся с побрякушками! От этих не откупишься! Тут жизнью расплачиваться надо…
Не один Козуля имел в Подмосковье обширные связи, позволявшие бандитам скрываться от милиции и угрозыска.
Долгое время не удавалось нашим людям выйти на след бандитов Плещинского и Капустина.
Григорий Плещинский, по кличке Гришка-адвокат, участвовал в грабежах и налетах с 1909 года. Его банда совершила в 1918—1919 годах более 30 вооруженных ограблений.
Плещинский всегда имел при себе два револьвера, его подручные были вооружены до зубов. Адвокат был очень хитер, и, где он скрывался, даже из преступников никто толком не знал.
Работникам уголовного розыска стало известно, что Гришка-адвокат готовит налет на кассу Волжско-Камского банка.
Кассир Коблов должен был сообщить ему, когда в кассу поступит большая сумма денег.
Через несколько дней по предложению наших товарищей в кассу банка было завезено несколько банковских мешков. В мешках лежала простая бумага, но Коблов был уверен, что завезено 800 тысяч рублей.
В тот же день после работы Коблов поехал на Киевский вокзал. Работники уголовного розыска Шиндлер и Кукушкин следили за ним.
Более часа Коблов неторопливо бродил среди пассажиров. Наконец к нему подошел человек. По приметам вроде Гришка-адвокат.
Взять его тут же было непросто: сам он вооружен, а в толпе, возможно, есть его сообщники.
Дождавшись ухода Коблова, Шиндлер внезапно подошел к Плещинскому и, протянув руку, сказал:
— Здорово, Гриша!
Плещинский явно растерялся и пожал протянутую руку. Шиндлер, как клещами, сдавил ее. Кукушкин моментально схватил другую руку бандита. В одно мгновение Гришка-адвокат был обезоружен. Из его карманов взяли два пистолета.
Шиндлер и Кукушкин вывели его на привокзальную площадь и стали ждать извозчика. Плещинский, несколько оправившись от потрясения, сказал:
— Здорово вы меня, ребята. Никак не думал, даже не снилось, что вы меня так…
Он огляделся по сторонам и добавил тише:
— Думаю, никто и не заметил, как вы меня взяли. Может, договоримся? Даю вам все, что имею, а имею я немало. Из Москвы обещаю уехать немедленно. Далеко уеду!
— До чего ж ты сообразителен, господин Плещинский, — серьезно сказал Шиндлер.
— Наверно, не один раз откупался от царской полиции? — полюбопытствовал Кукушкин.
— Что там от полиции! — Гришка-адвокат повеселел. — От самого большого полицейского начальства откупался. И при царизме и при Временном. Правду вам говорю. И вы получите сполна. Хватит вам и вашим детям. Отпустите. Из Москвы исчезну навсегда. Так далеко уеду, что вы обо мне больше и не услышите.
— При Советской власти, Гришка, далеко не уедешь, — сказал Шиндлер, оглядываясь, нет ли долгожданного извозчика.
Дежурный доложил начальнику угрозыска Трепалову, что Шиндлер и Кукушкин поймали Гришку-адвоката.
В кабинете Трепалова, заметив, что Шиндлер и Кукушкин встали у окна, Плещинский сказал:
— Не уйду, не беспокойтесь. Путь мой теперь только в землю. Хорошо сработали, без шума, культурно.
— Очень приятно, что вы довольны нашей работой, но нас больше интересует, кто из ваших соучастников остался на свободе, — прервал его Трепалов.
— Мелочи-то еще много, разных карманников, базарных воришек. А из крупных на свободе остались Ислам, Царьков и Капустин.
— Где они скрываются?
— Капустин, говорят, уехал в деревню и там грабит крестьян. В Москву на Хитров рынок часто приезжает спекулянтка хлебом и мясом, его сожительница, звать Мария. Она должна знать, где он скрывается…
На другой день на Хитровом рынке разыскали спекулянтку Марию.
На допросе Мария показала, что муку и мясо для продажи в Москве ей дает отец Иона, настоятель Борисоглебского монастыря в Дмитрове. У этого настоятеля Капустин в последнее время и скрывался.
Трепалов решил послать в Дмитров сотрудников, проверить показания Марии.
Добравшись к вечеру до Дмитрова, работники уголовного розыска Матин и Байков пришли в местное отделение милиции.
Начальник милиции Трофимов, узнав, по какому делу они приехали, рассказал, что вчера недалеко от города бандиты опять напали на крестьян, ехавших с мельницы, отобрали три мешка муки и скрылись. Разыскать их пока не удалось.
Посоветовавшись с Трофимовым, решили на следующий день рано утром при помощи Марии попытаться проникнуть за монастырскую стену, проверить, не хранят ли в монастыре награбленный хлеб и не скрываются ли там преступники.
Утром подошли к монастырским воротам. Послушник, услышав голос Марии, открыл калитку.
Дальше было уже проще. Растерявшийся послушник без задержки ответил на вопросы и указал путь. Работники милиции прошли в покои настоятеля.
В передней комнате на полу спали четверо. Троих Трофимов узнал. Во второй комнате на кровати похрапывал сам отец Иона.
Произвели обыск. Из-под голов спящих вытащили три револьвера, в комнате настоятеля взяли обрез.
В монастыре стояла мертвая тишина.
Собрав оружие, оперативники стали будить спящих. Настоятель монастыря, немолодой дородный человек, увидев Трофимова, как ошалелый заметался по комнате.
— О господи, спаси! — зычно крикнул он, придя наконец в себя.
Услышав крик настоятеля, послушник метнулся в дверь, и через несколько минут загудел колокол. Кто-то распахнул ворота. Окрестные крестьяне сбегались во двор монастыря на колокольный в неурочное время звон.
Раздались крики:
— Монастырь грабят! Бей грабителей!
Разъяренная толпа окружила дом. Поглядев в окно, Трофимов спокойно сказал настоятелю:
— Ну, святой отче, раз уж созвали людей, то идите и объясните им, что произошло. Только советую говорить народу правду. Как перед богом!
Недолго подумав, настоятель вышел на крыльцо. Трофимов стал за дверью. Настоятель медленно поднял руки вверх, призывая к молчанию. Трудно давалось ему каждое движение. Но выбор все-таки сделал.
— Простите, люди добрые! Грешен! — хорошо поставленным голосом, сразу перекрыв шум, сказал он.
Толпа затихла в недоумении.
Чуть приоткрыв дверь, Трофимов вполголоса предупреждающе сказал:
— Гражданин Иона! Про грехи прошу поподробнее.
И Иона продолжал:
— Вчера недалеко от города ироды-насильники муку у крестьян отобрали и поздним часом в мою обитель принесли. И сами ночевать остались. Милиция красных, узнав про злодеяние, по стопам разбойников в монастырь припожаловала и их тут повязала…
Время было голодное. Почти все собравшиеся во дворе давно досыта не ели, и сообщение о муке, отобранной у крестьян, которая таинственным образом осела в монастыре, прозвучало, как взрыв бомбы.
Тогда Трофимов вышел на крыльцо и обратился к прихожанам.
— Вот какое монастырское имущество мы здесь нашли! — он показал три револьвера и обрез.
Показал толпе гармонь, карты, бутылки из-под самогона и полотенце, на котором большими красными буквами гарусом было вышито:
«Отцу Ионе. Кого люблю — тому дарю. Мария».
Шум поднялся страшный. На крыльцо взошел крестьянин с окладистой бородой и обратился к собравшимся:
— Я так думаю, граждане. Провести надо эту шайку до милиции через весь город. Пусть ироды тащат мешки с мукой, а отец Иона на гармони играет. Пусть народ увидит их во всем естестве!
— Пусть! — закричали в толпе. — Пусть поиграет напоследок!
Трофимову и оперативникам не оставалось ничего другого, как согласиться. В толпе тотчас нашлись охотники, надели на отца Иону рясу, в карман воткнули бутылки из-под самогона, через плечо повесили обрез, в руки дали гармонь.
Грабителям закинули за спину мешки с мукой, а Марии перебросили через плечо ее рукоделие.
И вот вся эта компания, поневоле сопровождаемая милицией, окруженная толпой, двинулась через весь город.
Отец Иона никак не хотел играть, но его заставили.