Военные ценности
Насколько социальный ближний мир, современный трудовой моральный облик и восхищение техникой на самом деле создают что-то вроде типа «универсального солдата», настолько же имеются очень специфические взгляды на войну и насилие. В формировании военных относительных рамок заметно отражение как времени, так и национальной специфики. Типичное для времени, прежде всего, выясняется в том, что такие понятия, как честь, твердость, жертвенность, например, в Бундесвере XXI века имеют совершенно другую ценность, чем в Вермахте [1013]. И в Первую мировую войну в немецких армиях ценности вроде исполнения долга, по крайней мере вне бюргерства, еще не имели такого все превосходящего значения, как во время Второй мировой войны [1014]. Хотя переходы были размыты, времена кайзеровской империи, Веймарской республики, Третьего рейха и Федеративной республики характеризуются присущими только им ценностями.
Еще больше различия в сравнении с другими странами, как показывает взгляд на национал-социалистическую Германию, фашистскую Италию и императорскую Японию. В относительных рамках немецких солдат храбрость, подчинение, исполнение долга и твердость, как было показано, играли цен-тральную роль. Они имели решающее значение для восприятия и оценки действий солдат [1015]. Эти относительные рамки, оправдавшие себя еще в мирное время, на удивление, оставались стабильными в течение всей войны. Исходя из этого ядра ценностей, естественно, возникали различные конструкции относительно смысла борьбы. Убежденный нацист смотрел на него иначе, чем бывший коммунист, пятидесятидвухлетний генерал, возможно, иначе, чем двадцатидвухлетний лейтенант. Но в их основном понимании военной службы они все же оставались едины. И в бою вряд ли играло роль то, как конкретно были сформированы военные ценности, если солдаты признавали их ядро в качестве основы для оценки и действия. Храбрость оставалась храбростью, независимо от того, проявлялась она ради установления в Европе национал- социалистического нового порядка или для сохранения чести Вермахта. Так, в своей солдатской этике вряд ли могли провести между собой различие награжденные высокими наградами командиры батальонов Аксель фон дем Бусше и Отто Эрнст Ремер, хотя первый был видной фигурой в Сопротивлении, а второй — в качестве командира охранного батальона Берлина — участвовал в его подавлении.
Последствия имевшегося положительного канона военных ценностей были велики: Вермахт и война, которую он вел, даже тогда не ставились под вопрос, когда стало ясно, что война уже проиграна, или когда преступления вызывали возмущение. Представление о том, что, будучи солдатом, должно исполнять свой долг при любых обстоятельствах, настолько твердо укоренилось в относительных рамках, что вызывало сомнения только при непосредственной смертельной угрозе или при полном военном поражении. Предписанные нормами действия могли наткнуться на ограничения только там, где развалилась система Вермахта или собственная смерть уже не имела какого-либо понятного смысла. Жертва сама по себе тоже не была частью классической системы военных ценностей, и нацистское руководство в течение войны безуспешно пыталось в этом что-либо изменить.