Все веселье, связанное с арестом Абу-Юсефа, он пропустил. Фран услал его по ложному следу, совсем в другой район. Неужели уже даже Фран не доверяет ему, подозревает в чем-то? Хаким надеялся, что Фран знает его достаточно хорошо, чтобы не сомневаться, но у самого в душе сомнение больно кольнуло, напомнив: на первое причастие дочери Фран пригласил весь участок. Кроме Хакима.
В самом конце смены ему досталась пьяная драка с «розочками». Одному драчуну раскроили голову, второй отделался порезом на руке. Ничего серьезного, но лишний раз заехать в больницу пришлось.
Уже на выходе, у схемы расположения палат Хакиму в глаза бросилась худенькая фигура девочки-подростка. Пушистый русый хвост на затылке, джинсовая куртка, рюкзак с фирменным лейблом, который Хаким не раз видел на заднем сидении машины Франа. Рут.
— Ты что здесь делаешь?
Девочка вздрогнула от неожиданности и зябко повела плечами.
— Подружку проведываю.
«Одна? Ночью?» — хотел спросить Хаким, но не стал. И так было понятно, что девочка врет. Не за подружку она так переживает, а за мать, которую посадят, если умрет Альфи.
— Проведала уже?
Рут кивнула.
— Тогда, давай, отвезу тебя домой.
— Я сейчас у крестных живу, — уточнила девочка.
— Я знаю, — кивнул Хаким. — Пошли.
Они ехали молча, пока у самого дома Килеса молчание не прервала Рут:
— Пожалуйста, не говори папе, что видел меня в больнице. Он и так… нервничает.
— Не скажу. Если ты пообещаешь больше туда ночью не ходить.
— Хорошо, — ответила девочка. Она вышла из машины и вежливо попрощалась: — Доброй ночи.
Она не смогла просто оставаться дома у крестной. Ночь и тоскливая неизвестность давили так сильно, что Рут ощутила настоятельную потребность выйти на воздух, чтобы не чувствовать себя погребенной под ними. Дом уже спал, и Рут в носках осторожно спустилась по лестнице, пересекла гостиную, кухню, и, тихо приоткрыв дверь во дворик, выскользнула наружу. Уже там, отойдя подальше от фонаря, она достала из рюкзака кеды и обулась.
Вытаскивать из постели Пилар, чтобы поделиться с ней своими страхами, было стыдно. Ехать домой не хотелось, к тому же тогда пришлось бы объясняться с отцом на предмет того, как она посреди ночи дома оказалась, либо на предмет того, почему его самого ночью не было дома, если он остался у Марины, а утром проверит камеру над входом.
Ноги сами понесли ее к остановке. Рут повезло — поглубже натянув капюшон, она проскользнула мимо компании подвыпивших подростков на год-два старше ее самой и села в как раз подошедший автобус. Она знала, куда поедет и зачем. Дежурная из больницы пока так и не перезвонила. Рут боялась, что это плохой знак.
Уже в больничном холле до нее дошло, что спросить, как Альфи, не получится — у взрослых парней не бывает двенадцатилетних девушек, а в живом общении ее возраст не скрыть, в отличие от телефонного. Она привидением бродила по коридорам, прислушиваясь к разговорам, заглядывая в открытые помещения, изучая план-схему на стене. У схемы ее и «спалил» Хаким. Пришлось соврать, что навещала подружку. К тому времени весь запал у Рут пропал и даже потянуло в сон, поэтому, когда папин сотрудник вызвался отвезти ее, Рут согласилась — сама она смогла бы добраться туда разве что после рассвета, когда на улицах станет светлее и безопаснее.
В спальне, разувшись, но не раздеваясь, Рут свернулась калачиком, чувствуя, как сон опять от нее ускользает. Она хотела увидеть Альфи, чтобы сказать ему… наверное, что именно такого развития событий она пыталась избежать, что не хотела, чтобы так вышло, и ей очень жаль. Если он умрет, сказать уже не получится, а Рут чувствовала, что это важно. Надо все же было остаться и сделать, что собиралась. Вот же она трусиха, вечно ни туда и ни сюда…
В рюкзаке завибрировал телефон. Быстрыми и оттого неловкими движениями в темноте нашарив мобильный, Рут успела нажать на зеленое.
— Хорошие новости. Пришел в себя твой Альфи, — послышался в динамике мобильного голос больничной дежурной. — Видится с ним еще нельзя, но полиция уже рвется.