— Я вам покажу, как лодки угонять! — Он угрожающе взвел курки.
Но Малахов даже бровью не повел. Он не бравировал, смерть его на самом деле не пугала. А если пугала, то не настолько, чтобы умолять о пощаде.
— Идиот, мы из полиции! Утопленник у нас! — отпустив одно весло, Стасов покрутил пальцем у виска.
— Опусти ружье, Дима! — сказал Малахов, вспомнив, как Люба величала рыбного соседа.
— Ну, Дима… А вы кто такие?
— Соседи. Люба рыбу вчера у вас покупала.
— А-а, Люба!
Мужчина опустил ружье, помог пришвартоваться. Но труп из воды вытаскивали без него. А тело тяжеленное, удивительно, как оно могло держаться на воде. Вдвоем еле управились, и то потому, что на дефицит физической силы никто не жаловался.
— Кто это? — с ужасом спросил Дмитрий Сергеевич.
Лицо покойника разбухло от долгого пребывания в воде, посинело, потемнело, изъеденная гнилью и водными тварями кожа сморщилась, размякла.
И руки представляли собой жуткое зрелище. От воды кожа на ладони вместе с ногтями отделилась от кости, образовав самую настоящую перчатку. Обычно в таких случаях ее называли перчаткой смерти. И перчатку эту нужно срезать с руки, чтобы затем в лаборатории натянуть на кисть манекена, тогда уже можно будет провести дактилоскопию. И то не факт, что получится.
— А куртка у него охотничья, — выразительно глянув на Диму, сказал Стасов. — Камнями набили.
Артем кивнул. Куртка длинная, с резинкой по нижнему срезу. Резинку затянули, под куртку набили камней, застегнули и бросили в воду. А шнурок почему-то развязался, камни высыпались, и труп всплыл. Несколько камней так и остались под курткой.
Возможно, для подстраховки к веревке привязали большой камень. Но тогда кто мог обрезать веревку? И зачем?… Может, кто-то нарочно вернулся к трупу, освободил его от камней и пустил в плаванье? В расчете на то, что тело выловят. Но зачем? И кому это нужно? Вода в реке сейчас далеко не самая теплая. Да и само по себе нырять за трупом сомнительное удовольствие.
— Да нет, спортивная куртка, — качнул головой мужчина. — Цвета хаки.
— Ну, может, и спортивная, — ощупывая карманы, пожал плечами Стасов и качнул головой, обращаясь к Малахову. Нет ничего, пусто.
Малахов же вопросительно глянул на мужчину. И тот правильно понял его.
— Новая куртка, Никита ее недавно купил, в августе.
— Никита?
— Драбов Никита! — уточнил мужчина.
— Вы его знаете? — оживился Малахов.
— Ну да. Он тут недалеко живет.
— А вы Дмитрий Сергеевич… Как фамилия?
— Волчков. Фамилия Волчков!
— Подполковник полиции Малахов.
— А-а, да, да… У Любы муж, я видел, фуражка у него.
— Фуражка… — кивнул Стасов, глядя на Макса, который спускался к ним с обрывистого яра. — С кокардой.
— А Вика все в Москву звонит. — Волчков озадаченно поскреб затылок.
— Вика? В Москву?
— В Москву? — Волчков будто спохватился, резко опустил руку, как будто его застали за привычным, но неприличным занятием.
— Кто такая Вика?
— Вика?… Ну, жена Драбова.
— Драбов должен был уехать в Москву?
— Ну, я не знаю. Знаю, что Вика извелась, ищет его.
Макс присвистнул, увидев труп, но ничего не сказал. Переглянулся со Стасовым, посмотрел на Малахова, который вел опрос.
— В полицию обращалась?
— Не знаю. — Глазки у Волчкова забегали.
— Почему?
— Почему не знаю?
— Почему не обращалась?
— Не знаю, может, и обращалась.
— А может, у вас не принято в полицию обращаться? — спросил Малахов.
— Почему не принято?
— Я так понимаю, вы, Дмитрий Сергеевич, рыбой занимаетесь?
— Ну, как занимаюсь, рыбачу иногда.
— Вы не в курсе, что вылов осетровых запрещен? — нахмурив брови, сурово спросил Малахов.
— А-а, так я в частном хозяйстве!.. Друг мой осетров на вылов разводит!..
— Кто, где, когда?
— Если честно, рыба после браконьеров осталась, — заелозил Волчков. — Иду, смотрю, плывут. Все вспоротые!.. Без икры, но еще совсем свежие! А чего добру пропадать?…
— Не убедили.
— А вы точно из полиции?
Малахов кивнул, достал из кармана удостоверение, раскрыл, показал.
— Подполковник… А Пригорьевск это где?
— Из полиции мы. А по совместительству ваши соседи, — сказал Артем, не ответив на вопрос. — И на рыбку вашу закроем глаза. По-соседски. Но только на рыбку. И то, если обещаете больше не браконьерствовать.
— Да нет, я не браконьер!.. Ну, может, иногда, чуть-чуть…
— А Драбов?