Это была галера. Ее таран, её тонкие изящные очертания и втянутые сейчас на борт вёсла — все это недвусмысленно свидетельствовало о её принадлежности к данному классу судов. Но она ничуть не походила на ту галеру, которая вышла мне навстречу поздравить с прибытием в Афразою, Качельный Город, после путешествия по священной реке Аф.
Я окинул взглядом край утеса, скрытый среди теснившихся на вершине кустов. Мне не удалось обнаружить никаких признаков оружия, которое мог выронить чулик.
Тогда я прошелся взглядом вдоль края утеса чуть дальше, ища тропу, по которой мог подняться этот наемник. И замер.
Там притаилась полускрытая кустами группа каких-то тварей. Кусты эти представляли собой заросли тернового плюща, заросли которых следует избегать всем, у кого нежная кожа. Твари расположились в гуще усыпанных колючками спутанных побегов вполне уютно, опустившись на все свои шесть лап. Их грубые серые шкуры свалялись от грязи, листьев и экскрементов, а головы все они повернули в сторону тропы, поднимающейся по фасу утеса.
Теперь я знал, что за тварь растерзала лицо чулику.
С виду они напоминали сегестянских горных обезьян, грундалов. Их рост достигал футов пяти[5], когда они стояли выпрямившись. Их тонкие, словно паучьи лапы, конечности, благодаря природной ловкости, могли перебрасывать этих животных по скалам с непринужденностью, способной дать фору горным козам. Как-то раз я видел их среди отдаленных гор, составляющих южную границу Великих Равнин, когда охотился со своими кланнерами. Это были ещё те твари: злобные, трусливые, но смертельно опасные, когда охотятся стаями. Смотрели они все не в мою сторону, а на тропу, однако я знал, какой у них будет вид спереди. Невероятно большие рты, окруженные складками кожи, они казались круглыми, когда открывались, и были вооружены концентрическими рядами похожих на иглы зубов. Они очень напоминали тех целеустремленных хищных рыб, которых вытаскивают неводом из морских глубин — сплошная пасть и клыки.
В кустах затаилось от десятка до дюжины этих тварей.
В неподвижном воздухе раздались звуки. Торопливые шаги, стук камешков, трескотня людей, увлеченных оживленным беззаботным разговором. Прислушиваясь ушами воина — то немногое, чему я научился у кланнеров Фельшраунга — я не услышал тех звуков, которые хотел услышать. Никакого бряцания оружия.
Голоса теперь достаточно приблизились, чтобы я начал разбирать слова. Говорили на разновидности крегенского, настолько близкой к той, которую знал, что у меня сложилось убеждение, будто Сегестес не мог находиться слишком далеко оттуда, где я сейчас оказался.
— Надеюсь, ты знаешь, чего ожидать, — пропыхтел беспечный и нетерпеливый юношеский голос, — когда я догоню тебя, Валима?
— Догонишь? — в голосе девушки звенел задор и смех, она казалась возбужденной, беззаботной, в высшей степени наслаждающейся собой и всем, что происходило в данное мгновение. — Да тебе, Гахан Ганниус, не догнать и толстого жирного купца, погруженного в молитвы!
— Еще миг — и молить будешь ты!
Теперь я увидел их, когда они, смеясь и тяжело дыша, усиленно поднимались по склону. Их слова, как и явное раздражение молодого человека, объяснялись просто. Он гнался за девушкой вверх по тропе, взбиравшейся зигзагами по фасу утеса, а девица, этакая смеющаяся фея, вприпрыжку бежала впереди. Она несла над головой скрученный узел с одеждой. Из узла над её ушами свисали петли с жемчугом, кожаный пояс, уголок бело-зеленой ткани, золотая пряжка. И она, и юноша бежали нагими; девушка, несмотря на свой груз, могла сохранять между ними любую дистанцию, какую желала. Она с веселым смехом скакала впереди, и смех этот казался мне чересчур легкомысленным для обнаженной молодой девушки, бегущей по фасу утеса, где притаилась дюжина грундалов.
Их охранник-чулик лежал с растерзанным лицом.
Я поднял с земли камень. Он лежал около края, большой, шершавый, удовлетворительно оттягивающий мне руку.
Человек, безоружный в мире хищников, должен везде находить предметы, пригодные для самозащиты. У него заложено в природе — не дать запросто умертвить себя. Я доказал это, причем многократно.
Я встал.
— Хай! — крикнул я. И повторил: — Хай!
И бросил камень. Не задержавшись, чтобы посмотреть, куда он летит, я сразу нагнулся снова, выхватил из покрошившегося обнажения скальной породы ещё один и швырнул его. Первый камень в это время уже треснул ближайшего грундала по голове. Когда в полет отправился третий камень, я заметил, как второй по касательной задел следующего грундала, чиркнув его по круглому, заполненному зубами зеву, столь похожему на пасть глубоководной рыбы.
— Берегись! — я набрал побольше воздуху в грудь и проорал: — Грундалы!