- Повторяй за мной, Кароль.
Кароль всхлипнул.
- Огради меня, Господи, силою Честного и Животворящего Твоего Креста, и сохрани меня от всякого зла.
Огородник плакал и повторял молитву, раз за разом.
Мариус погладил его по голове. Повернулся в сторону двери.
Там стояла Марта и в страхе глядела на них.
Мариус отвёл Кароля и Марту в странноприимную комнатку во флигеле у церкви. Кароль трясся, плакал и твердил молитву, цепляясь за врученный дьяком малый деревянный крестик. Марта сидела и гладила мужа по волосам, а из глаз её текли и текли слёзы.
Мариус вышел и прикрыл дверь.
Перекрестил её крестным знамением.
Вздохнул и стал карабкаться на колокольню по узкой винтовой лесенке.
Сверху городок был весь как на ладони.
Мариус пригляделся, ища строчки жёлтой глины. Нашёл. Проследил взглядом одну, вторую, третью...
Кивнул.
На конце недоконченной, изломанной строчки копошилась маленькая фигурка Джеки.
Мариус перекрестился и стал спускаться вниз.
Закат горел за окнами мэрии. Дверь кабинета мэра была раскрыта.
Мариус вошёл без стука.
Мэр сидел и бездумно смотрел в окно. Рядом с ним стояла пустая чарка, и кислый винный дух висел в неподвижном воздухе.
- Во что ты вляпался, мэр? - спросил Мариус.
Мэр вздрогнул, с трудом собрал взгляд на дьяка.
- Что?
- Во что ты вляпался? Почему Джеки копает защитную пентаграмму?
Из мэра словно воздух выпустили. Он пьяно всхлипнул, заглянул в чарку. Шмыгнул носом и полез за конторку рядом со столом.
Мариус отобрал у него бутыль.
- Хватит.
Мэр поднялся на подкашивающиеся ноги, опёрся руками на столешницу, шмыгнул и уставился на дьяка.
- Да ты кто такой мне указывать? Мне, мэру? Да я тебя...
Что он дьяка, мэр не придумал. Только икнул и постарался поустойчивее ухватиться за столешницу.
- От кого ты хочешь защититься?
Мэр шмыгнул, икнул, ещё раз шмыгнул. И залился слезами.
Корректор читал с экрана. Иногда морщился, делал пометки карандашом на листке бумаги.
Дочитал.
Поглядел на меня. Потёр нос левой рукой.
- Не без огрехов, конечно. Но для начинающего сойдёт.
Я выдохнул.
- Ну слава Богу.
Корректор буркнул:
- Не гневи Господа. Мог бы и получше сделать.
Я счёл за лучшее промолчать.
- В общем так, - Корректор глянул мне в глаза - могу пристроить в один частный журнальчик. Только денег там не дадут.
Я пожал плечами.
- И не надо. Что я, Виктор Пелевин?
Корректор поморщился.
- Меньше задавайся. И вообще, давай дописывай. Дуй прямо сейчас домой и ударно...
- Это по яйцам можно ударно, - перебил я его. - У меня так не получается.
Лицо Корректора вдруг посвежело, открылось в улыбке. Мой одноклассник Толик Крещенский возник из сухих брюзгливых складок у губ Корректора и улыбался мне во весь рот.
- Дошло, значит.
Он сунул недочитанную пачку на угол стола, стянул со спинки стула потёртую кожаную куртку, набросил на плечи.
- Пойдём пива выпьем, - он швырнул на стол очки - это событие надо отметить.
- Эка тебя пробрало, - сказал я, подбирая свою куртку с вешалки, - а чем же составлено событие?
- Рождение отца текста и всякой живой вещи, - ответил Корректор, выволакивая из кармана связку ключей. - Это редко происходит. Звезду и троих мудрецов нам не положено, не по чину, но обмыть молодой дух можем.
Телефон зазвонил колокольчиком.
- Здравствуй, Ксения.
- Как официально.
Я улыбнулся:
- Да, пожалуй, излишне чопорно.
- Как ваша свобода?
- Вполне, вполне. Пока радует.
- А Широкову уволили.
Я остановился на полузвуке. Переложил телефон в другую руку.
- О как.
- Да.
- И что вдруг?
- Алексеев и твой отчёт.
Я посмотрел в потолок. Подумал секунду. И спросил другое:
- Пьёте небось?
- Да, минут через пятнадцать планирую станцевать на столе. Приезжай.
- В голом виде?
- Обижаете. Как же иначе?
Подарим голове ещё секунду.
- Нет, прости, сейчас не могу. Разговор важный, минут через сорок.
Секунда на той стороне.
- А когда закончится твой разговор?
Я засмеялся в трубку:
- Не сегодня, но в остальное время когда ты скажешь.
- Ладно. Тогда я на столе пока поразмыслю, а потом тебе сообщу.
- Договорились.
Я сложил слайдер.
Рома молодец. Я таким никогда не буду.
Не потяну.
Я набрал его номер.
- Привет! Есть минутка?
Алексеев на том конце был явно доволен положением дел:
- А то. Хочешь вернуться?
Я помолчал.
- А как развивались события?
Рома хмыкнул:
- А очень просто. Джирваний спросил, какого хрена аналитический отдел сидит и дро... в смысле, жрёт деньги и проваливает результаты. Известная нам мадам раскрыла пасть и потекла река, концу которой было присвоено твоё имя. Кары небесные призывались на тебя, и грехи в пяти грядущих поколениях требовали искуплений на чистке сортиров. В общем, тебе временно был присвоен статус всадника Апокалипсиса по имени Раздолбай и Рушитель. Ну и четвёртой головы адского пса, для развлечения жующей не мученика, а пачку баксов в эквиваленте твоей годовой зарплаты.