— Что мне разрешение! Нет у меня никакого разрешения! — вызывающе ответил Йован.
— А кто вы такой, что ходите без разрешения, скажите, пожалуйста?! — громко спросил унтер-офицер, сверкая крохотными птичьими глазками. И не успел Йован ответить, как он заорал: — Руки вверх! Я вижу, что ты за птица!
Йован медлил. В голове его, словно искры, пролетали отрывочные мысли.
— Руки вверх, когда приказывают! Убью! — заревел унтер-офицер. Толстые, как ремни, жилы вздулись у него на висках.
— Да что с вами? Погодите, давайте договоримся! Я не…
Но Йован не кончил. По знаку начальника жандармы кинулись на него сзади. Он извивался, вырываясь, бил их ногами, но они справились с ним. Двое жандармов держали его, третий обыскивал карманы и, нащупав у него под поясом револьвер, крикнул:
— А-а! Так вот где твое разрешение! — и вытащил парабеллум.
— Граната! — воскликнул четвертый, доставая из кармана резную «крагуевчанку» [38].
— Еще одна! — добавил державший Йована и извлек из его кармана гранату без запала.
«Что теперь делать? Неужели я так и погибну?» — думал Йован, скрипя зубами от боли в предплечье.
— Так ты коммунист? Мать твою… — понизив голос, выругался унтер-офицер.
— Думай, прежде чем говорить! Я связной Кесеровича [39]. Вы меня попомните! — кричал Йован, кривясь от боли. Жандармы все сильней выворачивали ему руки. — Поплывете завтра по Мораве, как Тоза из Куклина! — прибавил он, намекая на жандарма, которого четники убили и бросили в Мораву за то, что он ослушался их.
— Ты что ж, дураками нас считаешь, а? Только больно ты мелок. У меня в руках и покрупней звери бывали! Говори, из какого отряда и куда идешь? — продолжал допрашивать краснорожий унтер.
— Никакой я не зверь! Слышишь ты? Я связной Кесеровича! Как вы смеете! Вы мне дорого заплатите! Погодите только! — кричал Йован. — Забились в города! Как сыр в масле катаетесь! А мы мерзнем в горах!
Жандармы вопросительно уставились друг на друга. Державшие Йована за руки несколько отодвинулись.
— А к кому ты идешь? Где твой пункт? — Унтер-офицер и не думал снижать тона.
— В Левач!
— К кому, спрашиваю?
Йован, как назло, не знал ни одного командира четников в Леваче. Не теряясь, он сразу ответил:
— Тебя это не касается!
— А раз меня не касается, вяжите его! — разозлившись, скомандовал унтер.
— Вяжи, кто посмеет! Я его запомню!
Жандармы быстро и ловко связали его и цепью крепко-накрепко скрутили за спиной руки.
— Последний раз говорю — пустите меня. Мне нужно во-время добраться до места назначения. Пустите, а то завтра ночью ваши жены будут искать вас вместе с мельниками в Мораве.
— Грози лучше своему папаше, который сделал такого дурака! — ответил унтер-офицер и изо всей силы ударил его по лицу. У Йована пошли перед глазами круги.
— И за это заплатишь! — сказал он, придя в себя. — Я требую, чтобы вы немедленно провели меня к вашему командиру.
— Не шуми! Об этом и просить не надо.
— Если ты действительно тот, за кого выдаешь себя, никто и пальцем тебя не тронет. А если врешь, тогда простись со своей головой, — прибавил другой жандарм, смущенный дерзостью и упорством Йована.
— Ну-ка, вы, двое, проводите его в срезское управление да захватите его оружие… на всякий случай, — уже спокойней сказал унтер.
Йован шел под конвоем жандармов по занесенной снегом дороге и раздумывал, нельзя ли как-нибудь сбежать или уговорить конвойных отпустить его. Если они доставят его в срез, ему будет трудно вырваться. Его могут там опознать, перед войной он частенько ездил туда. Они легко установят, что он не связной четников, а тогда — гестапо и конец!.. Повесят!.. Рота не сможет переправиться через Мораву. Ее обнаружат на равнине и уничтожат, и в этом будет повинен только он. Как он мог быть так неосторожен и ненаходчив! Надо было швырнуть гранату и броситься в Мораву. Ничего бы с ним не сделали. А теперь, со связанными руками, не убежишь. Его убьют при первой попытке к бегству… Что же делать? Связной Кесеровича — а почты при нем нет. Идет к командиру, а имени его не знает. В штабе четников тоже никого не знает. А в срезском управлении у него, конечно, станут спрашивать имена. Что он наделал? Как это случилось? Испугался и глупейшим образом влип. Нет, он должен вырваться.
Капли холодного пота, словно мелкие рисовые зернышки, проступили у него на лбу. Одна едкая соленая капля покатилась вниз, обжигая ему глаз; оттопырив нижнюю губу, Йован стал дуть вверх, стараясь разогнать эти назойливые капли, повисшие у него на ресницах.
39
Кесерович — командир Расинского четнического корпуса. В 1945 году расстрелян по приговору военного суда Народно-освободительной армии Югославии.