— Да что с тобой? Почему это тебя так волнует и ты столько говоришь?
— Когда-то наш класс был одной семьей. Мы, школьные товарищи, ссорились, некоторых ненавидели, но все же… А вот пришла война, оккупация — и все это порвалось, разбилось. Некоторые стали самыми обыкновенными убийцами и предателями. Когда я думаю о нашем поколении, оно мне напоминает молодой лес, на который налетела буря, вырвала стволы с корнем, обломала ветви, нет, все сломала! Уцелели только самые сильные и крепкие. Да, это революция!
Они помолчали. Павле снова быстро и взволнованно заговорил:
— А помнишь ту ночь, на двадцать второе июня, когда мы до рассвета гуляли у Моравы? — Максим слегка улыбнулся. — И ты тогда так хорошо говорил: «За неделю остановится вся жизнь в Европе. Фабрики опустеют, замрут железные дороги, почта, телефон, радио, прекратятся все связи. Пролетариат начнет всеобщую забастовку. Рабочие не будут воевать против СССР… Водители выходят из танков! Немецкие коммунисты вступают в борьбу! Все будет парализовано. Стоят пароходы в море, рушатся шахты. Рабочие Европы, Англии и Америки за месяц покончат с фашизмом». — Павле прервал себя и иронически улыбнулся.
— Что поделаешь, мы все верили в это, — заметил Максим, пожимая плечами.
Вошел Вук и сказал, что пора двигаться. Собирая вещи, Павле еще поговорил с Максимом о совместных действиях. Он спросил его и о своей собственной семье. Он нарочно откладывал этот разговор до самого конца свиданья. Максим успокоил его. Кроме отца, которого еще в прошлом году угнали в лагерь, все остальные живы и здоровы.
Максим тихо сказал «до свиданья» и шмыгнул в темноту. «Он стал как-то меньше, ссутулился, — подумал Павле. — Движения у него тихие, сдержанные. И как тихо он говорит! Шепчет. Такова сила привычки — он уже полтора года говорит только шепотом. И сам он весь серый, лицо, как из паутины. И не смеется, только поднимает уголки рта… Это он-то, известный шутник!..»
25
В тот же вечер, в самый сочельник, проделав марш километров в пятнадцать, рота остановилась в деревне под Благотином. На опушке дубового леса, росшего на горном хребте, стояли две избы. Из деревни их почти не было видно, и поэтому в них очень удобно было переночевать и отдохнуть перед нападением на штабы четников.
Взвод Николы разместился в большом новом доме деревенского писаря. Хозяин принял их не слишком любезно. Они вошли во двор и через стеклянную дверь передней увидели свет. Было ясно, что в доме еще не спят. Сима и Джурдже, на которых набросились маленькие собачонки, постучали в дверь, осторожно прижимаясь к стене. В доме кто-то откинул занавеску, выглянул и, вероятно заметив на дороге колонну людей, скрылся.
Сима постучал сильней.
— Хозяин, хозяин! Открывай, не бойся!
— Кто это ломится ночью? — спросил хриплый и сердитый женский голос.
Сима решил, что это старуха.
— Бабушка, отворяй, не бойся! Это мы, народная армия. Мы воюем за свободу, за рабочих и крестьян, мы партизаны, — тихим, умоляющим голосом говорил нараспев Сима заученные фразы.
— Не знаю, кто вы такие. В такую пору никого в дом не пускают! Не хочу, чтобы в первый день праздника у меня положайником [50] был чужой человек. Если что надо, приходите на второй день.
— Мать, ты же сербка! Мы — ваша армия. Нас дорога вывела к вашему дому. Мы слышали, что вы хорошие люди. Открывай, мы хотим у вас переночевать. Не пугайся, мы не убиваем, мы защищаем народ от немцев и бандитов…
— Я боюсь открыть. Если ты в самом деле такой, как говоришь, — сам уйдешь. А если хочешь войти силой, тогда ломай двери!
— Слушай, мать, мы не собираемся ломать двери, ты сама нам откроешь. Ну, скорей открывай, мы замерзли!
— Ну-ка, довольно агитировать! Что ты с ними нянчишься целую ночь! — вмешался Джурдже, обозлившись на Симу. — Бабка! Открывай сейчас же! Мы переночуем, хоть ты на голову встань! Отпирай, тебе говорят!
Старуха начала стонать и хныкать.
— Не надо, детки, бога ради! Сын у меня болен заразной болезнью… И я болею… Ступайте еще немного вперед по дороге. Там у хозяина дом гораздо больше и лучше нашего.
— Ну, не хочешь по-хорошему, так мы заставим тебя, мать твою… — обозлился Джурдже и дернул дверь.
50
Положайник — первый гость, приходящий в дом на рождество. По народному поверью должен принести счастье.