Девочка согласно кивнула. Ворона аккуратно оторвала клочок с павлином, в клюве портрет зажала и растопырила крылья, готовая сорваться в полет.
— Полечу, покажу. Скажу: портрет твой, дружище! Полюбуйся, какой красавец! Хочу посмотреть, как его самодовольную рожу перекосит! Вот смеху то будет! — торопилась она.
— Ничего не понимаю, — повертела оставшийся листок Элишка. Ей собственные художества такими забавными не казались…
Через какое-то время следом за Аннуткой прилетали и другие почитатели художественного творчества, видевшие, как с павлина вся его гордая гримаса сползает. Каждая птица смотрела на листик, смеялась и просила оторвать, подарить особо полюбившееся изображение своего соседа или товарища, а то и недруга, чтобы ткнуть ему в самодовольное лицо или клюв. Так у Элишки остался совсем крошечный клочок бумаги.
— Эхе-хех! — вздохнула она. Бумага таяла на глазах, а вот желание разрисовать что-нибудь по-прежнему было велико…
— Что это? Что это за скалящаяся рожа, я спрашиваю?! — ткнул пальцем Борис Васильевич, в кой-то веки обратившись пухлым невысоким мужчиной. Его негодованию подвергся крайний верхний рисунок на стене около винтовой лестницы.
— Это не что! А кто! — гордо выпалила Элишка, чувствуя себя оскорбленной.
Аннутка, как виновница беспорядков, и собственно, подстрекатель к оным, стояла позади девочки, с любопытством осматривала шедевры юного художника и гадала «что есть что». Ну и пыталась особо не смеяться при догадках. Хотя улыбка так и растягивала губы, а щеки просто начали болеть от усердия.
— И кто? — зря спросил воспитатель.
— Вы! — огорошила девочка.
Тут и владарь невольно усмехнулся. Но мимолетно, так что почти никто не заметил его ехидной усмешки.
А сам оригинал, с которого было срисовано произведение, был готов рвать на себе волосы.
— Но-но, Бориска, так и лысым остаться можно! — ласково приговаривал Квад, не позволив своему помощнику обрести плешь.
— Я? — задыхался в гневе не оценивший мук творчества Борис Васильевич. — А почему я такой зубастый и кого-то ем?
— Это вы ругаетесь. — Поправила его художница.
— Ну да. Вполне привычное для вас состояние. — Вставила «словечко» в защиту Аннутка, и на нее посмотрели так… что она поторопилась отступить на шажок-другой.
— А это? Это что — черти??? — никак не мог умерить гнев Борис Васильевич, грозно тыча в следующее изображение.
Вот тут Элиша смутилась, и потупила очи.
— Это Ква… — промямлила она тихонько. — Это Квад…
Взрослые оторопели, а потом уставились на владаря, лицо которого слегка вытянулось.
— А рога где? — почему-то тем же шепотом спросил у автора рисунка Борис Васильевич.
— Ничего вы не понимаете! Это не рога, а корона! — раскричалась девочка.
— Отмыть! — прекратил споры о художественном видении мира владарь и удалился в свои скромные покои.
— Отмывайте, отмывайте! — напоследок злорадно пропел сокол и улетел за владарем.
Аннутке с Элишкой пришлось браться за тряпки, нанести воды и приниматься за уборку в помещении.
— Знаешь, — задумчиво протянула девушка, возя кусочком ткани (к слову — старым платьем Элишки) по камням вокруг жуткой рогатой рожицы. — Пожалуй, этот портрет стоит оставить… владарю, на память! Ну, чтоб хоть иногда менялся в лице, как сегодня, а не ходил все время с каменной миной! Ему полезно!
И расхохоталась, не обращая внимания на расстроенную подобной критикой девочку.
Маленькие шажки к изобразительному искусству не прекратились. Хотя бы потому, что ворона регулярно приносила и угольки, и бумагу. С каждым днем у Элишки все лучше и лучше получалось рисовать. Даже очень правдоподобные рисунки выходили из-под ее «пера». Только вот листики неумолимо заканчивались…
Тогда самостоятельная девчонка выходила на прогулку.
— Надо, что-нибудь белое! — осматривалась она.
Попытка порисовать на зеленых широких листьях лопуха не привела к желаемому результату. На камнях получалось краше. К примеру, лягушка вышла получилась натуральная… Цапля чуть себе клюв не сломала, когда пыталась поддеть примеченный «завтрак», прикорнувший на камне.
Аисты явились на столь редкое событие — аудиенцию у владаря — всем семейством: родители прихватили с собой все свои три яйца. Будущие птенцы были предъявлены хозяину Ирия, то есть, поставлены прямо на стол.