— А ну живо надели маски, уроды! — оскалился наследник, выходя из дверей. — Надоело на ваши морды смотреть! Живо, я сказал! — И кто бы посмел ослушаться второе лицо империи?
На подходе к стоянке кораблей Лайон развлекался, как мог.
— Обещай, что разрешишь поласкать тебя ртом там, когда мы будем в постели, — как бы случайно нагнулся ко мне наследник.
Я нечаянно споткнулась.
Он придержал меня за локоть с добрыми напутственными словами:
— Док, еще раз — и рассержусь! — и погладил по заднице.
Шествие продолжилось. Во главе процессии сияющий позолотой мундира сын владыки, в отдалении на полшага — сине–зеленая я, следом в маскировочном пустынном раскрасе военных костюмов–хамелеонов — охрана… и так далее.
В следующий раз этот неугомонный извращенец тихо прошептал:
— Хочу почувствовать твою кожу своей.
Я глухо зарычала и чуть не отпечатала свою маску на бетоне.
— Пора тебя убирать отсюда, недостойный! — прогремел Лайон и… ловко погладил меня по груди.
От смерти его спасли две вещи. Первая — то, что я сама хотела отсюда убраться, а вторая — то, что мы дошли.
«Голиаф» стоял на выщербленных бетонных плитах заштатного космодрома слегка подкопченный, с погнутыми дюзами и наскоро заваренными боковыми шлюзами. При виде его я едва не всплакнула.
Наследник поманил пальцем высокого мужика, обляпанного шевронами с головы до ног:
— Я хочу, — надменно сказал мужчина, меряя взглядом раболепствующего служащего, — пройти на этот корабль. — И показал на «Голиаф».
— Сиятельный, — чуть не пал ниц начальник стоянки, если я правильно поняла. — Этот корабль еще не проверен и не законсервирован! Коды ИИ тоже взломаны не до конца, мы не занимались этим вопросом досконально.
— Именно поэтому я тут, червь, — презрительно бросил ему Лайон. Повернулся назад и начал тыкать пальцем в своих сопровождающих: — Ты, ты, ты и вы двое — за мной! Остальные ждать здесь! — посмотрел на То–ота: — Кого вы берете с собой, полковник?
— Две первые пятерки со мной, — приказал Ингвар. — Остальные — охранять!
— И еще, — поиграл стилетом в пальцах наследник, — корабль, возможно, придется вывести на орбиту. Сколько там топлива?
И услышал робкое:
— Н–не знаю… Без полных кодов доступа корабль может быть трудноуправляемым. М–может, лучше сиятельному туда не идти?..
— А куда у вас интересно сходить? — с ехидцей поинтересовался сын Владыки. Он издевательски приставил ладонь ко лбу козырьком, озирая окрестности.
Прямо скажем, идти было некуда. Остальные угнанные корабли разных планет, более ранних лет выпуска, пылились и ржавели на приколе далеко не первый год. Они поросли грязью и имели весьма печальный вид. И уж взлетать на орбиту на тех ржавых колымагах взялся бы только форменный самоубийца.
А пустыня — она пустыня и есть. По умолчанию в однотонном пейзаже ничего особо интересного для местных жителей нету.
Другое дело «Голиаф». Я бы с удовольствием угнала какой–нибудь шустрый космический катерок вместо этого колосса. Но мелких суден на приколе не было. И таких, чтобы стояли тут меньше пяти лет — тоже на горизонте не просматривалось.
Полная засада.
Значит, только наш «Голиаф». Можно еще покуситься на один из кораблей космофлота планеты. Но боюсь, что такой шмат мы просто не то что не проглотим, мы даже до рта не донесем. По рукам раньше надают, если не вырвут их с корнем.
Я уж не говорю, что среди наших космолетчиков безо всяких разговоров влепить военному кораблю этой планеты заряд в корпус совсем не считается зазорным. Пиратов не любит никто.
Я про себя возносила горячую хвалу идее выучиться на пилота, потому что именно такие неповоротливые суда мне и предстояло в будущем водить. И даже если в нем топлива только на один прыжок — все равно подходит. Тут неподалеку торговые пути. Выручат. Найдут. Спасут. Что угодно, лишь бы здесь на планете не гнить.
— У тебя есть столько времени, — сощурился наследник, который начал меня беспокоить своим поведением, — сколько мне понадобится, чтобы дойти до корабля! А потом заказывай венок, начальник.
В общем, венок не понадобился. Мужик извернулся так шустро, что топливные баки были заполнены еще до того, как нога наследника ступила на палубу корабля. Вот это я понимаю — жажда жизни!
А потом все происходящее мне показалось очень странным…