– Матье, неужели ты тоже растерял последние мозги и решился на эту авантюру? Что на это скажет Бланш, твоя жена?
– Я мужчина, Жервеза. Пусть «Дюфером» заправляет баба, а в моей семье хозяин еще я.
– А ты, Жано? – не унималась домоправительница. – Твоя мать умрет от стыда, когда узнает, что ты здесь вытворяешь.
– Моя мать дома, Жервеза, а я с парнями. Этим все сказано.
– Хорошо! Кто-нибудь из присутствующих может назвать меня выжившей из ума старухой?… Нет? Тогда почему вы не хотите послушать меня и разойтись по домам? Уверяю вас, мадам Дюфер справится с делами не хуже Жана-Анри.
– Тогда почему с нами говоришь ты, а не она? Тебя мы все знаем и уважаем, Жервеза. Но она нам чужая. Где хозяйка? Прячется в своем кабинете?
– Я ни от кого не прячусь. – Слышавшая последние слова Фрея вышла из дома и заняла место рядом с домоправительницей. – Вы хотели видеть меня? Вот я. И я готова выслушать вас при условии, что вы будете вести себя как мужчины, а не как рыночные торговки.
Ее речь, спокойная и рассудительная, казалось, отрезвила собравшихся. Они несколько поутихли. Один лишь Матье Бриссак не желал униматься.
– Мы все знаем, за что вы уволили старого Паньоля, мадам. Он сказал правду и за это поплатился. Мы не хотим, чтобы и нас постигла та же участь, поэтому требуем расчета.
– Месье Паньоль неуважительно отзывался о своей хозяйке, а таким работникам грош цена, – возразила Фрея. – Вы, конечно, вольны поступать, как вам вздумается. Но прежде я хотела бы спросить: любите ли вы эту землю?
– Любой француз сочтет подобный вопрос оскорбительным. Разумеется да! – ответил за всех присутствующих Матье, и его тут же поддержали одобрительным гулом.
Жервеза, смекнув, куда клонит Фрея, еле спрятала восхищенную улыбку. Молодец, девчонка! Теперь она загонит их в угол.
Тем временем молодая женщина продолжила:
– В таком случае мне непонятно ваше желание бросить виноградники, которые вы поливали своим потом, над которыми гнули спины, пестуя словно детей, уберегая от болезней и холодов. Разве вам безразлично, что станет с ними после вашего ухода? Кто, как не вы, знает, каких усилий стоит поддерживать жизнь нежной виноградной лозы? Подумайте, неужели глупая гордость стоит всех этих жертв. Если для того, чтобы вы остались, мне необходимо встать перед вами на колени, я сделаю это. Потому что с первого шага по этой земле мне стало ясно: мое сердце навеки принадлежит ей. Здесь я обрела дом, которого у меня никогда не было. Здесь я свободна и мой ребенок счастлив… – Голос Фреи сорвался от волнения, слезы выступили на глазах.
Окружающие ее мужчины стояли, стыдливо опустив головы. Для них стало полной неожиданностью, что за хрупкой, изнеженной внешностью хозяйки скрывается страстная душа, так похожая на их собственную. Это открытие было сродни тому, когда обнаруживаешь родную кровь в человеке, которого, до этого считал чужаком.
– Мадам, – вновь заговорил Матье, – нам совестно, что мы плохо думали о вас. Ваши слова явились доказательством того, что вы одна из нас. Я не могу говорить за остальных, но даю слово Матье Бриссака, что, каким бы ни был ваш путь, вы смело можете рассчитывать на мою поддержку.
Сквозь слезы Фрея видела, как потеплели мужские взгляды, и поняла, что все согласны с Матье. От этого ее душа вновь расправила крылья. Отныне она больше здесь не чужая. У нее есть дом и люди, готовые следовать за ней куда угодно.
Поздно вечером, когда в небе гроздьями повисли звезды, а горизонт полыхнул прощальным багровым пламенем, Фрея вышла в сад. Ей нравилось, что Жервеза оставила его в полузапущенном состоянии, справедливо полагая, что так он выглядит намного уютнее. Фрея в этом была полностью с ней согласна. С первого же дня сад стал для молодой женщины одним из любимых мест. Здесь она играла с Майклом или просто бродила по дорожкам, погруженная в свои мысли.
Вдохнув свежего воздуха, уже успевшего напитаться вечерней прохладой, Фрея торопилась проститься с утомительным днем. Как много было сделано, как много еще предстояло сделать! Нет, ее не волновало, как пройдет сбор урожая в этом году. Матье, назначенный старшим виноградарем, позаботится о том, чтобы все шло своим чередом. Давильня уже была приготовлена и стояла в ожидании первой партии янтарных ягод. Фрею все больше и больше тревожила постоянная близость Габриеля.
Красавец сосед почти каждый день бывал в «Дюфере» под самыми разнообразными предлогами. То он договаривался с Майклом о прогулке, то решал навестить «старушку Жервезу», то ему было необходимо встретиться с месье Юбером, который с некоторых пор тоже стал частым гостем в доме. И если достаточно было взглянуть в светящиеся нежностью глаза домоправительницы, чтобы понять, чем привлечен нотариус, то поведение Габриеля приводило Фрею в недоумение.
Он ничем не давал ей повода думать, будто его действиями руководит интерес к ней. Однако молодая женщина почему-то постоянно ощущала на себе внимательный взгляд Габриеля. Прислушиваясь к сердцу, она с удивлением отмечала, что образ кареглазого мужчины волнует ее и заставляет предательски замирать всякий раз, когда он оказывается рядом.
Налетевший со стороны виноградников ветерок принес сладкие ароматы, навевающие прекрасные мечты и пробуждающие самые тайные желания.
Легкое прикосновение к плечам заставило Фрею вздрогнуть от неожиданности. Теплая мягкая ткань окутала ее, а знакомый голос произнес:
– Жервеза боялась, что вы можете замерзнуть, поэтому попросила отнести вам шаль. – Впервые в голосе Габриеля Фрея не услышала ставших привычными насмешливых ноток. Казалось, вечерний сумрак магически действует на людей, срывая маски и заставляя быть естественными.
– Я думала, вы вернулись домой.
Она обернулась и посмотрела в глаза стоящего рядом мужчины. В лунном свете они казались особенно прекрасными.
– Мишель не отпускал меня до тех пор, пока я не рассказал ему сказку. У вас славный малыш, Фрея. Я искренне привязался к нему, – не без нежности ответил он.
– Просто вам пора обзавестись собственной семьей, Габриель. Странно, почему вы еще не женились на одной из местных красавиц? – Фрея вопросительно взглянула на собеседника.
– Ни одна из них не похожа на вас, Фрея. Уж коли мы заговорили об этом, позвольте и мне проявить любопытство. Где ваш муж, мадам Нортон? Почему вы приехали во Францию только с сыном? Если овдовели, то где траур? Скажите правду. Мне точно известно, что вы никогда не звоните в Англию, не говоря уже о письмах. Видите, в нашем провинциальном мирке нет места тайнам. У меня создалось впечатление, что вы нарочно стремитесь изгладить из памяти всякое воспоминание о своей прошлой жизни. Как будто решили начать все с нуля: новый дом, новое имя, новые друзья. Что такого пугающего вы оставили в Англии?
– Вы задаете слишком много вопросов, и у меня кружится от них голова. Что вам за дело до моей жизни, Габриель? Я обычная женщина с ребенком, каких тысячи, а вы окружаете меня ореолом таинственности. Поверьте, все гораздо прозаичнее. И если я не вспоминаю Англию, значит, у меня есть на то причины. Я предпочитаю жить настоящим.
– В вашем настоящем есть место для меня? – Он приблизился к ней настолько, что Фрея ощутила его теплое дыхание на своем лице.
– Чего вы хотите, Габриель?
– Поцеловать вас.
– Тогда целуйте и оставьте меня в покое.
– Нет. – Он покачал головой. – Не так, не здесь и не сейчас. Настанет день, когда это случится, и тогда я назову себя счастливейшим человеком в мире.
– Вы неисправимый романтик, Габриель. Неужели вам неизвестно: счастье не приходит к простым смертным, оно весьма капризно и избирательно.
– А вы очаровательная реалистка, Фрея, но я надеюсь, что со временем смогу переубедить вас. Спокойной ночи, мой светловолосый ангел, – прошептал Габриель, прежде чем раствориться в темноте.
– Спокойной ночи, мой злой гений.
Оставшись в одиночестве, Фрея улыбнулась и плотнее закуталась в шаль. Необходимо было подумать о делах, предстоящих завтра.
Мадлен, убедившись, что, кроме нее, все в доме спят, тихонько выскользнула в сад. Хотя опасаться слежки вряд ли стоило, элементарные меры предосторожности все же не помешают.