Справа от нас «Китайская ферма», где, как допотопные чудища, застыли десятки сгоревших танков — наших и египетских. Здесь Давид Элазар нанес отвлекающий удар, когда Шарон форсировал канал, вбив клин в узкий проход между 2-й и 3-й армиями противника.
Полдень. В мутной ряби канала, покачиваясь, как большие ленивые рыбы, то и дело проплывают трупы египетских солдат.
— Смотри, — сказал товарищ и тронул за руку. К переправе медленно двигались тупорылые «Шерманы». Впереди ехал открытый джип, нелепо подпрыгивая на плохо утрамбованной дороге. В нем сидел грузный человек в расстегнутой гимнастерке, обнажившей бронзовую бычью шею. На фоне сиреневых гор четко вырисовывался его римский профиль. Он и был похож скорее на римского консула, чем на еврейского военачальника. Я взглянул на своих товарищей. Они стояли, побледнев, не сводя глаз с этого человека.
Один из «Шерманов», лязгнув гусеницами, остановился. Вдоль его борта, чуть наискосок, вилась надпись, сделанная чьей-то торопливой рукой. Мой товарищ прочитал ее вслух: «Арик — царь Израиля».
* * *
Восторженные почитатели Шарона, а их очень много, утверждают, что он, как Маккавеи, создан из несокрушимого материала. Враги, а их тоже немало, считают его наглым, хвастливым, лживым и безответственным.
Но никогда не ставились под сомнение его военные способности. Ариэль Шарон, пожалуй, самый талантливый военачальник за всю перенасыщенную войнами историю возрожденного Израиля. Сражения, которыми руководил Шарон, изучаются в военных академиях.
Но, созданный, чтобы повелевать, он совсем не умеет повиноваться. Поэтому карьера Шарона не раз висела на волоске за четверть века его военной службы.
В интервью, опубликованном в свое время в газете «Маарив», Шарон так сформулировал свои принципы: «У меня три критерия оценки каждого приказа, который я получаю. Первый и самый главный — это благо государства. Второй — мой долг по отношению к моим солдатам. И наконец, третий — это моя обязанность выполнять приказы главного командования».
Сразу ясно, что два первых критерия целиком зависят от личной воли Шарона.
«Человек, не умеющий повиноваться, не должен командовать», — сказала Голда Меир, и Шарон не получил высшего командного поста, которого так добивался.
Когда в 1974 году Ариэль Шарон навсегда покидал армию, он обратился к своим войскам с последним приказом, звучавшим так, словно он написан под стальным римским небом консулом, спасшим империю и отозванным неблагодарным сенатом.
«Солдаты, — писал Шарон, — вы вырвали у врага победу[38] вопреки катастрофическим ошибкам и бездарности руководства, утратившего контроль над ситуацией». Приказ этот так и хочется перевести на латынь…
Летом 1979 года в Александрии стояла жара, от которой плавились мозги. Но в самом фешенебельном ресторане города было всегда прохладно. Из окна, занимающего полстены, видна ошеломляющая панорама александрийского порта. Трудно отвести взгляд от этого варварского великолепия.
За столом для почетных гостей собрались участники израильско-египетских переговоров об автономии, люди, которых всего шесть лет назад судьба свела в смертельной схватке.
Израильских гостей — Эзера Вейцмана, Ариэля Шарона и Авраама Тамира — угощал министр обороны Египта генерал Али. Меню выбирал начальник оперативного отдела египетского генштаба генерал Лабиб, заказавший шесть блюд, которым гости отдали должное.
Шарон пытался разъяснить хозяевам принципы израильской поселенческой политики, но не это их интересовало.
— Вы считаетесь у нас героем войны, лучшим израильским генералом, — обратился Али к Шарону. — Как вы расцениваете боеспособность нашего солдата и египетской армии в целом?
Шарон помолчал, обдумывая ответ.
— Когда египтяне сражались, они стояли насмерть. Особенно в последнюю войну, — сказал он после затянувшейся паузы.
Али улыбнулся. Ответ ему понравился.
Арик продолжал:
— Но я предпочитаю говорить не о прошлом, а о будущем. Вы, арабы, должны понять, что нет такой силы, которая могла бы заставить нас покинуть эту землю. Наше право на Эрец-Исраэль не подлежит сомнению. Президент Садат первым понял, что все эти бессмысленные и жестокие войны ни к чему не приведут.
Но если вы дали нам мир, то и мы взамен дали вам мир. Не забывайте этого…
Египетские генералы не в восторге от слов Шарона, но от него они готовы выслушать что угодно. Для них он не политический деятель, не министр сельского хозяйства в правительстве Бегина.