— Господи, и что я буду рассказывать своим детям и внукам? Как в пьяном угаре признался мужику и потом понял, что люблю его? Думается мне, что дети наивно меня спросят: а ты случайно не тот герой из однотипных бульварных романов, где вся правда начинает изливаться только после бутылочки крепкого? И я отвечу, что да. Потому что, мать его, это так!.. Чёрт возьми, это правда! — Сэм всплеснул руками, хотя не так активно — сейчас его эмоциональность была надуманной. — Представь, Би, твой друг скрывал от тебя кое-что… Он гей! Да-да! Даже разрешаю тебе трансформироваться и выбросить меня вот в эту реку. — Парень нервно кивнул головой в сторону речки, над которой они сейчас ехали. — Хотя даже это было бы желательно! Может, охлажусь… Ну нет, ты представляешь?..
Машина недовольно стала дёргаться в разные стороны, силясь привести его в чувство; Уитвики действительно примолк. Но примолк — не значит прекратил свою мысль; в голове он прокручивал всё, что когда-либо было связано с ним и майором Ленноксом, но в итоге ни к какому выводу не пришёл. Случившееся казалось ему пришедшим стихийно — в прошлом предпосылок к этому он не находил, — хотя парень не переставал уверенно считать, что на пьяную голову эти слова вспорхнули с самых глубин его поросший мхом души. Мхом, в смысле чем-то обыденным, вроде бы мягким, но жутко обманчивым; теперь он понял, что считал своё прошлое (даже приход трансформеров) настоящей, полной приключений жизнью, а на самом деле это была ночь. Ночь, глубокая и безответная, как та, которая сейчас настанет. С пониманием того абсурда, который оказался правдой, солнце его жизни будто бы только-только затеплилось на горизонте; значит ли это, что самое трудное и неприятное впереди и есть настоящая жизнь? То есть жизнь это несчастье? То ли ещё будет, раз только рассвет! Да, будет много чего; а Сэму уже было не по себе.
Он бы и отказался от всего этого, обратно зарыв в своей душе отрытый клад, да только, увидев блестящую правду, уже невозможно было её забыть. Уитвики мог бы и отодвинуть свою неожиданную любовь, похоронив её под толщей каждодневного секса с Карли и будто бы крепких отношений, но… ничто ещё так не очищало и не одухотворяло его, как это чувство. Это чувство сладкое, запретное, противное, вообще не к месту в его жизни, но такое чистое и даже в какой-то степени невинное, что даже блевать хотелось от его чистоты! Короче, ужасно. Пользуясь случаем, Сэм передавал привет всем геям, ещё не признавшимся в своих чувствах избранником. И никогда не признающимся; ибо это уж слишком.
«Банально… — прикрыв ладонью лицо и потирая виски, думал парень. — Ещё и Бамблби какую-то ересь выдал… Зашибись денёк!»
— Би, послушай… — осторожно начал Сэм, осёкшись, — ты, вероятно, многого не понял из того, что я сказал, но… я буду рад, если ты не отвернёшься от меня. — Панель игриво замигала, и стало понятно всё без слов. — Спасибо. Но, знаешь, я хочу тебе кое-что всё-таки пояснить. Может быть, мои чувства и покажутся какой-то ложью… — произносил парень осторожно, пробуя слова на вкус и правду — на ощупь, — покажутся чем-то притянутым за уши и, конечно, банальным, но я никак не вру, если ты хочешь знать. Поначалу я и сам запутался. А потом решил точно: я и правда люблю Леннокса. И я, понимаешь, решил это не потому, что в пьяном угаре сказал такое, а потому, что, подумав об этом, я ощутил, как на душе потеплело… такое бывает редко, поверь. Мне стыдно, это точно. Стыдно перед всеми, даже перед Карли. Видишь мою слабость? Я стыжусь своей любви, а это удел отпетых слабаков… — негромко говорил Уитвики, глядя в окно на темнеющее небо, прямоугольники башен, зажигающиеся огни и видимость жизни и ощущая себя будто на исповеди. — Даже этих слов стыжусь, хотя и бесконечно тебе доверяю. Я понял, кому доверять можно — только автоботам. Вы не совсем люди в душе, и это, пожалуй, ваш плюс… Понимаешь? Мне стыдно! Стыдно того, каким образом я понял свои чувства. И правда, на первый взгляд может показаться, как всё просто и избито; но я считаю, что просто бред говорить во время пьянства невозможно; если только это не правда о тебе самом или о других. В моём случае это точно так. — Машина остановилась на светофоре. — Би, я хочу, чтобы ты знал это, хотя ты и можешь во мне сильно разочароваться. Твой выбор. Лично я в себе уже давно разочаровался… сил нет совсем, сегодняшний день их будто высосал. Пустота на душе. Разве это называется настоящей жизнью, Би? О таком меня не предупреждали…
Сэм вконец сконфузился — ему казалось, что чем больше он говорил, тем более запутывал Бамблби; автобот, и так шокированный столь смелым нетрадиционным признанием, наверняка сейчас думал о том, какой же его друг идиот — по крайней мере, так считал Уитвики, полностью умолкший минут на пять. Наконец на панели, где высвечивалось обычно название радиостанции, вдруг появилась бегущая строка: «Будь увереннее, Сэм! В тебе слишком много „но“. Просто действуй! И не бойся услыхать отказ или порицание в ответ — это твоя жизнь. И, не пойдя на заведомо погибельный абсурд, ты просто пожалеешь об этом через пятьдесят лет. Ты сам так говорил. Я верю в тебя.»
Слова легли бальзамом на душу; парень едва проговорил сдавленное «спасибо», глупо улыбаясь и понимая, что значит найти в жизни друга, хотя, может, и лишиться всего остального. И, кажется, понемногу он начинал лишаться этого всего; осталось только признаться и вконец разрушить все мосты, связующие его и майора. Сэм усмехнулся: никогда толком не понимал этого выражения. Ведь, если мосты обрушились, можно добраться на лодке, если нет лодки — то хоть вплавь. Но ведь можно! В любом случае есть выход, если того захотеть…
Уитвики слегка воодушевился; слова автобота действовали как спиртное — ободряли и приумножали смелость, а робость наоборот уменьшали. Он уткнулся взглядом за окно, с каким-то тупым вниманием разглядывая пролетающие мимо объекты и совсем не разбирая, что есть что; назойливые мысли не отпускали его, как и навязчивая мысль. Мысль сделать жизнь ещё ярче… заставить солнце встать в зенит. И плевать, что обыкновенно после рассвета сразу идёт упадок; кажется, вся жизнь и строится на том, чтобы устроить на высшем уровне теперешнее мгновение, последствия которого в таком случае — незначительный элемент.
— Ты, вероятно, скажешь, что я глупец, но… что мне делать дальше, Би? Окей, с горем пополам я признал это, окей, теперь я понимаю, что где-то с сегодняшнего момента моя жизнь только-только приняла настоящий вид, это всё ясно… а дальше, дальше-то что? Прости, конечно, что так рьяно требую ответа, но мне в действительности больше не с кем поделиться. Для людей это заведомо странно и низко… — горько усмехнулся, наблюдая, как Бамблби резко свернул с главной улицы на боковую — его даже круто отнесло в сторону. — Кстати, ты сегодня едешь по новому маршруту что ли? Если мне не изменяет память, то это улица как-то слишком далека от дома…
«Всё под контролем. Не обращай внимания», — гласила бегущая строка. — «Лучше подумай, что будешь делать…» Сэм активно замотал головой, потом закрыл лицо руками и выдохнул.
— Не знаю, Би, что тут можно сделать… вообще без понятия! Фигня это всё какая-то непонятная, видишь? У меня впервые нет хоть какого-нибудь плана! — невесело усмехнулся и потёр пальцами переносицу. — Сегодня самый отвратительный день из всех, что когда-либо у меня были, понимаешь? Я и так сбит с толку, а ведь ещё нужно что-то делать! К тому же я не понимаю, зачем делать что-либо уже сегодня? Разве мне мало?
«Если хочешь устроить всё в один день и не мучиться неделю, то я тебе расскажу свой простой и лаконичный план…»
— Господи, мне уже страшно от твоих слов о простоте и лаконичности! — вздохнул Уитвики, немного растерявшись. «О, тебе как никому стыдно бояться, Сэм! Ты, который спасал Землю и был втянут в самый очаг смертельной битвы, боишься просто выслушать мой план! Глупо, Сэм, глупо…»
— Слушай, я уже готов вновь бросаться в огонь и воду, лишь бы сейчас просто взять и заснуть и ничего не делать. А на завтра, к примеру, проснуться, уже будучи по самое основание втянутым в какую-нибудь передрягу. И снова спасать чьи-то жизни… Я готов на любой опасный экшн, лишь бы только не окунаться с головой в повседневность!