— Скорее уйдем отсюда, — шепнула девушка.
Но это легче было сказать, чем сделать. Довольно долго еще они протискивались сквозь толпу и только тогда вздохнули свободно, когда очутились на Михайловской улице. Здесь все было спокойно, как в обычные дни. Они молча шли рядом, держась за руки, как дети. Авель искоса глянул на Этери: ему показалось, что она изменилась за то время, что они не виделись. Как-то повзрослела, что ли: перед ним была женщина, юная и прелестная женщина.
— Что, испугался? — лукаво спросила она Авеля.
— Испугался? — он изобразил на лице крайнюю степень изумления. — Почему это я должен был испугаться?
Девушка улыбнулась ему насмешливо, но с какой-то снисходительной лаской:
— Ладно уж. Можешь не притворяться. Я все видела. Сперва не поверила своим глазам, а потом подумала: вот, значит, почему он не подает о себе весточки…
От этих слов Авель буквально растаял. Давешний его сон словно сбывался наяву.
— Пойдем к нам, — предложила Этери. — Мама часто про тебя спрашивает. А не встречала ли ты, часом, говорит, того парня, с которым мы ехали в поезде?.. Ты ей очень понравился.
Авель был счастлив. Но вдруг Этери словно окатила его ушатом холодной воды:
— А эти свои дела ты, пожалуйста, брось. Я этих шалопаев, которые бунтуют против властей, терпеть не могу!
У Авеля было такое чувство, будто ему дали пощечину. Но как только он глянул на нахмуренные брови Этери, на ее почти детское лицо, у него сразу отлегло от сердца.
«Да ведь она еще совсем ребенок, — умиленно подумал он. — Ничегошеньки не знает о жизни. Просто повторяет чьи-то чужие слова. Только вот чьи? Неужели матери?!»
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
1
Минкевич приказал позвать Вальтера. В ожидании, пока тот явится, медленно, со вкусом набил трубку и с наслаждением закурил.
У начальника Бакинского жандармского управления была репутация человека легкомысленного. Дело было не только в том, что за ним, не без некоторых к тому оснований, укрепилась слава сибарита: он любил вкусно поесть, любил хорошие тонкие вина, любил и ценил женское общество. Ему было не больше сорока. Невысокий, но ладно сложенный, ловкий, изящный, он умел обворожить собеседника. Но слава человека беспечного утвердилась за ним не только по этой причине. Дело было еще в том, что Минкевич мог сболтнуть лишнее. Он частенько позволял себе весьма свободные высказывания о важных персонах, а иногда, к ужасу подчиненных, не щадил даже и священную особу государя императора. Собеседники Минкевича в таких случаях никак не могли понять, шутит шеф или говорит серьезно? Откровенничает с ними или, наоборот, хитрит, пытаясь вытянуть из них самое тайное, сокровенное?
Дверь приоткрылась, и в дверном проеме появилась рыжая голова ротмистра Вальтера.
— Честь имею явиться, господин полковник! — осторожно приветствовал он шефа.
Минкевич едва заметно кивнул, с удовольствием затянулся. В глазах его плясали веселые огоньки.
— Входите, ротмистр. Как настроение?.. Надеюсь, вас не слишком угнетает эта проклятая погода?
Искоса глянув на окна кабинета шефа, по которым хлестал дождь, Вальтер, привыкший к причудам начальства, спокойно ответил:
— Напротив, господин полковник. Я люблю дождь.
— О! — Минкевич насмешливо вздернул брови. Встав из-за стола, он прошелся по кабинету, знаком предложив Вальтеру сесть. Однако Вальтер не принял приглашения, опасаясь какого-то очередного подвоха. Если его ожидал в этом кабинете неожиданный удар, он предпочитал встретить его стоя.
Минкевич выдвинул ящик своего огромного письменного стола, достал из него новенькую папку и небрежно толкнул ее по скользящей поверхности стола к ротмистру. Тот медленно раскрыл ее. Сперва ему бросилась в глаза фотографическая карточка, на которой был изображен анфас и в профиль молодой человек благообразной наружности. Далее следовал текст: «Владимир Захарьевич Кецховели. Особо опасный государственный преступник…» Ниже перечислялись его «преступления», главным из которых было то, что он являлся одним из организаторов первомайской демонстрации в Тифлисе. Список правонарушений опасного преступника и перечень его особых примет завершались сообщением, что означенный опасный преступник некоторое время назад бесследно исчез и что жандармерия до сего дня не сумела напасть на его след.
Изучив текст, Вальтер еще раз внимательно вгляделся в фото. Ему показалось, что это лицо он уже где-то видел. Но где? Он постарался припомнить все обстоятельства, связанные с обыском на квартире Козеренко. Там были книги: Маркс, Каутский… Были и фотографии каких-то людей… Но нет, этой фотографии там явно не было.