— Будь проклято рабство!
— Позор угнетателям!
— Долой неравенство!
В комнату ворвался белый как бумага Папишвили.
— Эй, парни! Да вы никак спятили! Ведь там же все слышно. Вы что, хотите накликать на себя беду?
Все мгновенно замолчали, словно их окатили ушатом холодной воды. Я, признаться, был смущен больше всех. По совести говоря, я совершенно не понимал, от чего вдруг мои слушатели пришли в такое возбуждение?
Как видно, тут достаточно было даже малой искры, чтобы произошел взрыв. Однако появление Папишвили мгновенно всех охладило. Тем более что уже время было расходиться: к шести в духане собиралось довольно много посетителей, продолжать наши беседы было бы рискованно. Мы назначили следующий сбор на субботу и разошлись, строго соблюдая правила конспирации, поодиночке.
Папишвили пытался меня задержать, предлагая распить с ним, как было говорено, бутылочку саперави, но я решительно отказался: в семь меня должен был ждать на вокзале Дмитрий.
Попрощавшись с дядей Сулханом, я вышел на улицу и быстро зашагал в сторону вокзала. Вдруг я услышал за спиной быстрые шаги. Я оглянулся — передо мной стоял наш новенький, Карл Кунце. Я вспомнил странное, настороженное выражение лица этого парня в самом начале нашего занятия: он не сводил с меня глаз. Но потом, терзаясь неправильным, как мне казалось, выбором темы, я как-то забыл о нем. Интересно, что ему надо? Может быть, хочет высказать свои впечатления о занятии кружка, на котором он был впервые? Или тут что-то более серьезное?
— У меня к вам дело, — сказал он, когда наши глаза встретились. Он хотел улыбнуться, но улыбка не вышла: получилась какой-то жалкой, даже растерянной. Приглядевшись к нему чуть пристальнее, я увидел, что он производит впечатление человека нездорового: худая, впалая грудь, болезненно-бледный цвет лица. Но главное — глаза. В них была не только растерянность. В них был страх.
— Дело? — переспросил я.
— Да. Это важно не только для меня, но и для вас. Скажу сразу: я — шпик.
Я был потрясен. Однако старался и виду не подать, что меня поразило это неожиданное признание.
— Шпик? — повторил я, сделав вид, что принимаю все это за не слишком удачную шутку. — Полноте… Ежели бы вы были шпиком, то вряд ли сами стали бы мне об этом докладывать.
— Это правда, товарищ Авель, — взволнованно заговорил Кунце. — Позавчера меня вызвали в жандармское управление. Со мною беседовал ротмистр Вальтер.
— Вальтер?
— Да, он так назвался.
Я слышал эту фамилию, но пока еще, к счастью, не сталкивался с ротмистром Вальтером лично. Да, похоже, Купце не врал.
— Итак, что же сказал вам господин Вальтер?
— Он предложил мне стать тайным осведомителем.
— И вы согласились?
Кунце судорожно сглотнул и утвердительно кивнул головой:
— Да… Не сразу… Я довольно долго доказывал ему, что не гожусь для этой роли, что у меня ничего не выйдет.
— А он?
— Он и уговаривал, и льстил мне, и угрожал… Эх, товарищ Авель! Вы не были там, вам этого не понять. Когда попадешь к ним в лапы, уже не выбраться! Поймите: не мог я не согласиться.
Я глядел на него со смешанным чувством жалости и отвращения. А он не зная, куда девать глаза, «Да, не сладко ему пришлось, — подумал я. — Надо бы с ним помягче. Может, парень и не так плох, как кажется».
— Откуда Вальтер узнал о вашем существовании? — спросил я.
— Понятия не имею, — пожал плечами Купце. — Может быть, кто-нибудь из моих знакомых у них на крючке, вот и посоветовал им…
— Чего же он, собственно, домогался от вас, этот ротмистр Вальтер?
— Прежде всего он хотел, чтобы я помог им установить вашу личность. Им известно, как я понял, не так уж много. Они знают только, что у Папишвили собираются подозрительные люди, которыми руководит некто Авель. Кто такой Авель, они не знают. Думают даже, что это не настоящее ваше имя, а кличка. Вот мне и поручили выяснить, кто вы такой. Но я… Но когда… Но, послушав вас, я… В общем, вы мне так понравились, товарищ Авель, и то, что вы говорили, тоже. Все это вместе произвело на меня такое впечатление, что я решил рассказать вам все как есть…
Я уже давно понял, что этот человек вовсе не заслуживает презрения.
— Спасибо, — сказал я. — Я тебе верю. Но вот вопрос: что ты скажешь Вальтеру, когда пойдешь к нему с докладом?
— Сам не знаю, — грустно ответил он. — Об этом я не думал. Скорее всего я вообще больше к ним не пойду… Пусть делают, что хотят. Конечно, они меня легко отыщут… Ну да ладно… Как говорится, бог не выдаст, свинья не съест. Будьте здоровы, товарищ Авель!