— Ах, Ладо! — горько вздохнул я. — Это уже пошла арифметика. А я говорю о другом. Человеческая порядочность не измеряется ни в пудах, ни в золотниках. И никакие весы тут не помогут.
— Будь по-твоему, пусть этот мой пример с весами неудачен, — согласился Ладо. — Но я убежден, что в сравнении с величием наших целей этот обман — мелочь. И я уверен, что рано или поздно мой брат поймет меня. Поймет и оправдает некоторую… ну, скажем так… недостаточную щепетильность моего поведения. Но по совести говоря, я не считаю свой поступок аморальным.
Вот если бы я пустился на обман ради себя. Скажем, хотел бы прокутить эти деньги, проиграть в карты… Тогда это было бы и впрямь аморально.
Логика Ладо показалась мне убедительной. Во всяком случае, я не смог найти аргументов, которые опрокинули бы эти его доводы. Но на душе у меня, как говорится, кошки скребли. Что-то во всей этой истории мне все-таки не нравилось.
Как бы то ни было, но спорить с Ладо я больше не стал.
— Сколько же он тебе пришлет? Все равно ведь на типографию не хватит.
— Он человек богатый, — сказал Ладо. — И добрый. Для родного брата скупиться не станет. Думаю, пришлет немало. А если нам не хватит, еще где-нибудь достанем. Не бойся, дружище Авель! Горы своротим, а достанем!
Я глядел на его восторженное, взволнованное лицо и постепенно заражался его одержимостью. «В самом деле, — подумал я. — Не все ли равно, откуда придут деньги? Главное, что у нас наконец будет своя типография!»
— Удивительный ты человек, Ладо! — искренне воскликнул я, обнимая его.
Не возвращаясь больше к обсуждению этой проблемы, мы пошли на почту и отправили письмо. Эта крохотная бумажка в запечатанном конверте унесла с собой все наши надежды, с нею были связаны отныне все наши мечты.
Покончив с этим делом, мы двинулись на Баилов мыс, к Красину.
Баиловский мыс, на котором акционерная компания «Электросила» развернула строительство электрической станции, лишь слегка вдавался в море, замыкая бухту, на берегу которой раскинулся город. Вода в бухте грязная, пахнет нефтью, какими-то гнусными отбросами. Но если спуститься с Баиловской горы к окончанию мыса, Впечатление такое, будто перед тобою раскинулось совсем другое море: вода чистая, прозрачная. Приморский курорт здесь бы строить, а не электростанцию! В такую прозрачную морскую гладь даже жалко сбрасывать землю. Однако ничего не поделаешь, пришлось. Гору срыли чуть ли не до основания, мыс удлинили на несколько десятков метров. Акционерному обществу нужна прибыль. А никакой курорт, даже самый фешенебельный, не принесет такой прибыли, какую должна дать электростанция. Электричество ведь нужно для нефтяных промыслов. Не так уж велик Баку — небольшой клочок земли на берегу Каспия. Но на этом клочке — огромная доля всех мировых запасов нефти. И едва ли не вся жизнь города подчинена добыче «черного золота».
Строительная площадка походила на развороченный муравейник. Она так и кишела людьми с тачками, носилками, лопатами, кирками. Какое смешение лиц, племен, языков и наречий… Вавилонское столпотворение, да и только! Население Баку и всегда-то было достаточно пестрым, разноязыким — грузины, армяне, татары, персы, греки… Но строительство электростанция привлекло сюда еще и русских, и украинцев, и лезгин, и абхазцев, и осетин. Даже непривычная слуху местных людей сухая, отрывистая речь англичан, датчан и немцев то и дело слышалась повсюду. Одних пригнала сюда горькая нужда, других — солидный заработок, который сулило им новое прибыльное дело.
Красин жил в небольшом деревянном домике на самой оконечности мыса: отсюда видна была вся строительная площадка, отсюда он мог наблюдать, как медленно возникают из хаоса четкие контуры грандиозного здания будущей электростанции, жилых домов, водокачки, других служебных помещений.
Наконец-то сбылась моя мечта: я познакомился с этим замечательным человеком. Это был высокий, стройный мужчина лет тридцати. Светлые рыжеватые волосы, молодые, веселые глаза. Однако, приглядевшись внимательнее, можно было разглядеть преждевременные морщинки у глаз. А когда он хмурился, глубокая поперечная морщина, точно шрам, пересекала его высокий лоб.
— Это Авель Енукидзе, о котором я тебе говорил, — просто представил меня Ладо.
И тут произошло нечто поразительное. Я знал — и не только из литературы, но и по собственному опыту, — что существует на свете такой таинственный, загадочный феномен, как любовь с первого взгляда. Но мне и в голову не приходило, что бывает и другое: то, что по аналогии можно было бы назвать дружбой с первого взгляда.