— В тот раз обещал прийти и не пришел, — укорила его Этери.
— Зато сейчас хоть и не обещал, а явился, — отшутился Авель.
— Опять ненадолго? — спросила Надя.
— Завтра уезжаю, — ответил Авель, глядя на Этери, словно это она задала вопрос.
Этери нарочито безразличным тоном спросила:
— Когда поезд?
— Как всегда, в час.
— Так вы, стало быть, пришли отдать нам прощальный визит? — церемонно осведомилась мать.
— Да… Завтра уезжаю… Вот пришел… попрощаться…
Девушки стали уговаривать его остаться поужинать. Но он помнил, что пообещал Вано к ужину вернуться. Откланявшись, Авель вышел в переднюю. Этери выскользнула вслед за ним.
— Твоя мать со мною сегодня как-то подчеркнуто холодна, — сказал Авель, когда они остались одни.
— Тебя это удивляет? — насмешливо спросила она.
— Завтра поговорим, — шепнул Авель. — Приходи в одиннадцать в Александровский сад.
Этери только вздохнула в ответ. Быстро поцеловав ей руку, Авель убежал…
— Смотри-ка, впрямь вернулся! — хмыкнул Вано при виде своего позднего гостя. — А я, признаться, уже и не рассчитывал…
Стол, уставленный незатейливой снедью, к которой Вано даже не прикоснулся, между тем свидетельствовал об обратном.
Поужинав и наговорившись всласть, они легли спать.
Всю ночь Авель ворочался с боку на бок. То засыпал, то просыпался, снова засыпал. Во сне одна картина сменялась другой. То перед ним возникал рассерженный Ладо с горстью неразобранного шрифта:
— Где были твои глаза, парень?! — гневно восклицал он.
То вдруг являлась надменная мать Этери Гвелесиани.
— Так вы, значит, решили отдать нам прощальный визит?
Проснулся Авель поздно, но ощущение у него было такое, словно он всю ночь не смыкал глаз.
Наскоро перекусив, он помчался в Александровский сад. С Васо он договорился встретиться за пятнадцать минут до отхода поезда прямо на вокзале.
Улицы были немноголюдны, хотя время, как казалось Авелю, было уж не такое раннее. Спросив у прохожего, который час, он с удивлением узнал, что еще нет и девяти. А ему-то казалось, что он уже опаздывает. «Глупец! — выругал он себя. — Я ведь мог назначить ей свидание на два часа раньше. Целых два часа лишних мы могли быть вместе!»
Но теперь уж поправить дело было нельзя. Медленно двинулся он пешком вдоль Михайловского проспекта. Зацокали лошадиные копыта: в сторону Александровского сада один за другим спускались фаэтоны. В передний фаэтон были запряжены белые лошади: то был свадебный поезд. Вслед за фаэтонами неторопливой рысью процокали офицеры верхом на тонконогих гнедых конях. Судя по всему, жених принадлежал к офицерскому сословию. Из всех дворов выходили на улицу люди. Балконы домов тоже заполнились любопытными. Со стороны Сионского собора доносился звон колоколов. Да, не иначе там нынче должен был венчаться кто-то из сильных мира сего.
Авель успел разглядеть невесту. Она стыдливо опускала глаза, прикрывая их длинными темными ресницами. Невольно Авель сравнил ее с Этери и, не раздумывая, отдал предпочтение избраннице своего сердца. Тем не менее, глядя на праздничный кортеж, он завистливо подумал: «Счастливцы!»
Над головой раздался девичий смех. Оглянувшись, Авель увидал трех девушек, стоящих на балконе. Опираясь на балконные перила, они весело смеялись. Неужели над ним? Ну да, конечно, над ним. Над кем же еще… И глупый же, наверное, был у него вид… Улыбнувшись, он помахал им рукой. Они снова засмеялись, но тут же, застеснявшись, ушли с балкона в глубину комнаты. Чья-то жизнь, радостная, праздничная, промчалась мимо. И вновь его окружала обыденная, тусклая повседневность.
К Александровскому саду Авель пришел все-таки на полчаса раньше, чем они с Этери условились, и поэтому он решил пойти к Куре. На Воронцовском месту он остановился, облокотился на перила. Но Авель глядел не на воду. Взор его был устремлен туда, где в ясном свете солнца хорошо была видна крепость Нарикала и Метехская тюрьма. Он невольно задумался о тех, кто сейчас томится в ее мрачных застенках. Мысли эти были связаны с событиями, происшедшими в августе прошлого года; о них и поныне говорил весь Тифлис. Слухи об этих событиях, конечно, докатились и до Баку, но в самой общей форме. А вчера Вано Болквадзе рассказал ему про них со всеми подробностями.
Первого августа во всех цехах депо и в Главных мастерских города была прекращена работа. В забастовке участвовало около четырех тысяч рабочих. Руководил забастовкой Тифлисский комитет РСДРП. Вано с восторгом рассказал Авелю про врача железнодорожной больницы, который мужественно оказывал помощь всем, пострадавшим во время стычки с полицией, а потом передал членам стачечного комитета триста рублей в фонд бастующих. Деньги эти были отданы семьям арестованных рабочих. А арестованных было немало; около восьмисот человек. Половину выслали из Тифлиса но этапу, а многие до сих нор томятся за толстыми стенами Метехского замка, куда не проникают ни лучи солнца, ни запахи ранней весны. Они оторваны от жизни, заживо погребены в этом каменном мешке.