— Я придумаю, что, — сказал Кейт, — если ты не отступишь. Я могу захватить твоё тело, не повреждая его. Или заключить тебя в силовую клетку. Или отключить тебя от полей этой твоей ракеты, про которую ты мне талдычишь. Ведь я работал в институте у Анитры Нилумбы, и она, представь себе, в самом деле слишком долго относилась ко мне как к несмышлёнышу. А у такого отношения есть и своё преимущество: она презирала мои научные способности, а я работал и разбирался в её исследованиях! Я ведь хорошо знаю, что и как именно вы там разрабатывали. Нет, я, конечно, не до конца компетентен в этих вопросах, но у меня есть прекрасный помощник, который расшифровал для меня все ваши схемы, — профессор Фейнман. Извини, Рикки, но твой аппарат рано или поздно подчинится мне, или же будет уничтожен — и неважно, поможешь ты мне в этом или не поможешь!
— Ах, так! — воскликнул Морьер, попятившись в глубину туннеля, где сверкала стеклом и металлом контрольная кабина Змея-Ракеты. — Ну что ж, вот теперь всё сказано! Зря ты так разоткровенничался, звёздный гость! Это ведь мне теперь придётся тебя убить — ведь мы тоже работали не зря, мы знаем, с чем имеем дело, и мы сможем с лёгкостью разрушить твою структуру из плазмы. Проникший в нашу тайну да умрёт! Такова заповедь богов, а мне придётся научиться теперь, как стать богом самостоятельно, коль скоро ты с твоей предательницей-сестричкой не поделились со мной этой возможностью!
Сказав так, он отступил ещё на два или три шага в темноту, навстречу кабине Змея-Ракеты. Тонкий серебристый луч вылетел из чрева туннеля, ударил в пустоту за плечом пригнувшегося Кейта; страшный взрыв полыхнул позади, осветив скалы и небеса. Кейт сделал шаг назад, крепко ухватившись за тисовую палку, на которую он опирался во время разговора. Чудовищная ударная волна обрушилась ему в спину, разметала стрелы изгороди (здесь они были золотистые, а не серебряные, как на мемориальной площадке на Луне, — Кейт только сейчас обратил на это внимание). Порыв горячего вихря подхватил Кейта, вынес его из туннеля вниз, на выложенную концентрическими плитами сборочную зону под открытым небом. Уже падая, Кейт увидел, как из глубины туннеля стремится наружу коническое тело кабины, управляющий модуль Змея-Ракеты; Рикки Морьер стремительно втягивался в эту кабину, окружённый дымным облаком азотных окислов и пульсирующим, аурическим оранжевым сиянием. Кейт грянулся оземь — страшный конус, увенчанный жерлом неведомого лучевого генератора, наклонился над ним. Тогда Кейт Астер могучим усилием согнул тисовую палку и нацепил на её противоположный конец заранее подготовленную тетиву из шнурка от сапога Кинтии. Затем Кейт, не глядя, ухватил целый пучок раскалённых золотых стрел, оставшихся от разрушенной взрывом изгороди, и всадил их, одну за другой, — семь штук подряд! — в озарённое сиянием биометрического поля тело Рикарда Морьера.
Ещё не успел Рикки грянуться оземь, ещё не успел он умереть от оружия, которое в последний раз применялось на Земле пять столетий назад и от которого он, как следствие, забыл защитить себя и своих Звёздных, — как Змей-Ракета, утративший связь с управлявшим им разумом, величественно взмыл в небеса, в приземное пространство. Его дымный след прорезал всю Евразию и часть Океании; через две минуты заметили его и над Северной Америкой. Он поднимался с огромной скоростью и с огромным ускорением, гигантский поезд из модулей памятных, модулей энергетических, модулей исследовательских, модулей расчётных и модулей боевых. В нём была заключена вся энергия, какую мог бы выработать Астрофлот за два года, и он имел чёткую программу — в случае потери контроля, поднявшись на высокую орбиту, через пятнадцать минут излить всю эту энергию, как смертоносную мощь мщения, на все населённые, курортные, туристические и научно-производственные районы Земли. Рикки был прав — даже совокупная сила Кейта и Кинтии Астер, направленная против Змея-Ракеты, не смогла бы предотвратить катастрофу. Даже одна пятая часть, уцелевшая от хромодинамического чудовища, могла бы обратить Землю в пепел.
Змей воспарил и развернулся над обречённой планетой, дав людям возможность в последний раз ужаснуться губительной мощи, исторгнутой ими из своей среды. Его орудия засветились, набирая силу для первого страшного импульса, способного уничтожить, по расчётам Рикки, шестьсот двадцать миллионов землян. Люди, видевшие это зрелище, застыли в немом изумлении; почти никто из них не знал и не догадывался, что в этот миг вершится их собственный рок.
Тогда, через восемь с половиной минут после смерти Рикарда Морьера, Змей-Ракета перестал существовать. Поток солнечной плазмы, выпущенный Кейтом Астером из ядерного нутра родной звезды землян, за микросекунды нагрел, испарил или расплавил защитные контуры колоссального агрегата. Мгновением позже страшные запасы энергии, сосредоточенные в модулях Змея-Ракеты, вырвались наружу бурей всеразрушающего огня, обратив величественную конструкцию в толстый шнур раскалённого взорвавшегося газа. Свет этого взрыва был так ярок, что множество жителей дневного полушария планеты, не успевших прикрыть глаза, получили ожоги сетчатки и даже роговицы. Радиация на поверхности скачком поднялась до двухсот рад в час, и тут же начала стремительно спадать, заставив бытовые детекторы излучений налиться алым светом и зловещей дрожью зуммеров. Леса на Луне, защищённые от удара слишком тонким слоем атмосферы, побурели и осыпались на глазах у изумлённых наблюдателей. Многие Звёздные сильно пострадали, но обычные земные люди на Луне, заблаговременно арестованные людьми Морьера ещё в самом начале конфликта, благополучно пересидели взрыв и его последствия в помещениях глубоко под поверхностью Луны. Наконец, облако взрыва померкло, рассеялось, и продукты его начали своё бесконечно медленное оседание книзу, в более плотные слои планетарной магнитосферы. Над северным полушарием Земли занялось необычно яркое полярное сияние, отчётливо видимое даже днём.
Далеко на противоположном полушарии Луны, в жилом модуле полузаброшенной селенологической станции, Юсуф Куруш приподнялся на локте над постелью. Он глядел на необычное яркое зарево, подсветившее ослепительной нитью света и огня фантастически чёткие очертания дальних лунных гор.
— Что там случилось? — с тревогой спросил он, нежно обнимая рукой лежавшую рядом с ним Кинтию Астер.
Кинтия улыбнулась ему той же спокойной, холодной улыбкой, которая так бесила Рикарда Морьера в Кейте.
— Ох, совершенно ничего необычного. Просто мой брат опять победил дракона…
Продолжая рассеянно улыбаться, Кинтия посмотрела в угол комнаты, где, едва заметная человеческому глазу в кромешной темноте, стояла тисовая палка с привязанной к ней с одного конца тетивой-шнурком и лежал подле неё пучок серебристых стрел с тяжёлыми, острыми вольфрамовыми наконечниками.
Ретроспектива-6. Семейные ценности. Галактика Млечный Путь. 310.05.17. Джордж Астер, Айота и дядюшка Кит
Ему снилось, как он побеждает на родео — снились бешеные мустанги, быки, которым он выкручивал рога, свист лассо, сверкающие серебром сёдла и почти раздетые гёрлс, танцующие в честь его побед. Где-то на деревянных трибунах сидела его жена, надвинув на тёмные брови шляпу-стетсон, с удовольствием пила кока-колу из высокого бумажного стакана, улыбалась, когда он посвящал ей свои очередные победы. Его старшие дети, Кейт и Синди, в одинаковых бейсболках и гавайках, расписанных волнами и пальмами, лезли на странную ограду из частокола заострённых стрел, рискуя порвать джинсы, чтобы только посмотреть поближе на подвиги отца. Маленькая Айота теребила мать за рукав рубашки, пускала ртом розовые пузырики бабл-гама и вздрагивала всякий раз, когда над ареной родео прокатывался из конца в конец громкий свисток распорядителя тавромахии.
Наконец, объявлен был и главный конкурс, а с ним и главный приз победителю. Рискуя всеми деталями мужского достоинства, Джордж на глазах у публики оседлал и завалил огромного дикого быка, выиграл кубок и седло, и тридцать гёрлс, разом блеснув на солнце голыми сиськами, проплясали тверк в честь его великолепного финала. Жена и дети подбежали к нему, он обнял их по очереди, под гром победных труб принял из рук распорядителя тавромахии стакан бурбона — и проснулся!
Незнакомый мир лежал вокруг него, мир, поросший непроходимыми джунглями, мир, полный струящейся воды и дикого, необработанного камня. Джордж Астер скорчился на высокой скале, на самом краю обрыва у водопада, подтянув колени к груди в позе эмбриона. Над ним стоял колоссальных размеров слон о трёх хоботах и восторженно, самозабвенно трубил. Джордж осторожно распрямился, повернулся — и наконец-то вспомнил всё.