Симба любил три вещи больше всего: напиться после сытного обеда чистой родниковой воды, чтобы потом ходить и икать от её прохлады, спать в позе, несвойственной для таких крупных хищников — к примеру, забившись в корягу или же свернувшись калачиком настолько, чтоб кончик хвоста щекотал ноздри, и, конечно, наблюдать за Солнцем.
Симба перестал даже высоты бояться после того, как встретил первый свой рассвет на Скале Предков, будучи уже новым Королем. Нала же относилась к Солнцу и его палящим лучам скептически — она предпочитала ночную или же вечернюю охоту, и всегда пряталась в тени. Симба никогда не мог уговорить жену выйти с ним ранним утром, чтобы просто посмотреть на восход.
Симбе после бессонной ночи требовалось куда больше солнца, чем обычно, и потому он обошёл пещеру, где спали члены прайда, и уселся на солнечной стороне скалы. Откуда его хотел сбросить Шрам. Это место Симба отнюдь не считал проклятым. Лев с упоением ловил блики, что скакали по сводам пещер от маленького зеркальца у Рафики, который вставал ещё раньше — медитация, как объяснил бабуин, не терпит разгильдяйства. Морды коснулись яркие и греющие лучи, и Симба довольно зажмурился.
Шорох, раздавшийся сзади, вывел льва из благоговейного оцепенения. Симба резко повернулся и едва не принял угрожающую стойку. Львица быстро попятилась, очевидно, не желая мешать, но Симба уже разглядел её — это была Витани.
***
Симба сперва не знал, как ему реагировать на присутствие Витани. Он относился к ней с осторожностью — Нала много рассказывала, особенно про охоту. Симба понял только две вещи: во-первых, она не подбирается слишком близко к зебре или антилопе, она словно гепард, бежит из высокой травы, несётся с дикой скоростью, особенно для львицы, по диагонали, перекрывая травоядным пути отступления. Во-вторых, имеет одно большое преимущество — рудиментарный коготь, который есть только у гепардов. Она цепляется за кожу гну и сбросить её становится невозможно. Витани вскакивает на спину жертве и пускает в дело остальные когти, да и зубы — они у неё, опять же, по словам Налы, будь здоров.
Симба сглотнул и отошёл от края скалы. Почему-то ему жутко захотелось пить.
— Я уже ухожу, Ваше величество, — выплюнула Витани, отворачиваясь на его вопросительный взгляд. — Хотела погреться на солнышке.
— Нет-нет, ни к чему уходить, — лев почувствовал себя глупцом. — Места всем хватит.
Витани замерла на полушаге. Её тонкая и жилистая лапа повисла над землей, и Симба смог рассмотреть и вправду громадные когти. Король отошёл ещё подальше, приглашающе кивая. Львица колебалась, но затем всё же медленно и осторожно — привычек у хищников не отнять — вышла из тени.
— Я не думал, что ты… тоже любишь бывать на солнце, — Симба всегда знал, что он не мастер складывать слова, как к примеру, Тимон. Которого хлебом не корми, а дай кого позадирать. — У отщепенцев, наверное, должна быть любовь к полутьме и холодным сводам пещер.
— Да, — обнажила клыки воспринявшая его слова в штыки Витани. — Это потому, что солнца у нас мало. И любой случай погреться, выпадающий на нашу сложную долю, мы считали счастьем. От недостатка солнца у нас у всех весьма и весьма хрупкие кости. Вот почему многие старые львицы больше не ходят на охоту.
Симба снова уставился в сторону. Ему было не по себе.
— Зато у вас зрение куда лучше. И обоняние развито.
— После встречи со скунсами, нос к носу, моё напрочь пропало, — фыркнула львица, вытягиваясь и подставляя солнечным лучам спину. — Помню, как несколько лет назад разрыла гнездо жуков-бомбардиров. Там тоже вонь стояла на всю округу. Но я уже не чувствовала.
Витани мотнула головой, чтобы отросшая челка не лезла в глаза. Она хотела от неё избавиться ещё в детстве, но Нука сказал ей, что именно с чёлкой она остаётся самой собой. Львицы никогда не носили ничего подобного. Во всяком случае, те, которых он знал. И да: Витани была единственной в прайде отщепенцев, решившаяся на клеймо. Бабуины, что воровали у них еду, наравне с подлыми гиенами, частенько проводили «обряды инициации». Зира тоже была с клеймом — Шрам настоял.