— Доплыли! — выдохнул он. — Оно существует! Ты ведь тоже это видишь? Ох, дружище, мы здесь первые — только вдумайся! Мы, Уэринг, первыми привезем отсюда фотографии, первыми расскажем обо всем цивилизованному миру!
— И ведь правда! — Уэринг улыбнулся. — Кто бы мог вообразить такое!
Остальные трое путешественников: молодой владелец яхты Сигзби, его низкорослый стюард Джонни Бликенсдерфер, которого все называли Джон Б., и мистер Терон Нарцисс Теллифер, нью-йоркский светский лев из района Вашингтон-сквер, — каждый на свой лад подтвердили сказанное.
Они были вынуждены оставить «Странника», моторную яхту Сигзби, у первых стремнин и потому немало потрудились и много чего вынесли, добираясь сюда. В начале пути их, помимо Куямбиры-Петро, сопровождали четверо гребцов-кабокло, бразильских индейцев-полукровок.
Все аборигены в первую же неделю пали жертвами бери-бери. Болезнь пощадила белых, несомненно, благодаря иному рациону, тогда как бразильцы всю жизнь питались одной лишь крупой да вяленой говядиной. Поднявшись так далеко по Рио-Силенсиозо, пятеро выживших не желали отступать.
Рио-Силенсиозо[1], воистину Молчаливая река, протекала по безмолвным джунглям: здесь не раздавалось криков и завывания зверей, и лишь гудение несметного числа жалящих насекомых скорее подчеркивало, чем нарушало ночную тишь. Это была не первая экспедиция на Силенсиозо. Другие путешественники не вернулись — ни один, кроме старого чистокровного индейца, Куямбиры-Петро. Его рассказы заинтересовали американцев на борту «Странника» и, пусть уже без него самого, помогли отыскать загадочное озеро и пирамиду.
Путешественники — весьма неохотно и только потому, что дальнейшее, даже краткое, продвижение под палящим солнцем на веслах стало бы самоубийством, — бросили якорь, тяжелый камень на веревке, и он опустился на галечник дна в двух метрах под ними. После этого они принялись готовиться к обеду и сиесте.
Из каноэ озеро казалось чуть не идеальным кругом, расположенным в сердце того, что некогда было огромным плато-шападо, пока несколько тысяч сезонов дождей не размыли его поверхность и оно не стало частью болот и топей Амазонской низменности. Речной проток, по которому экспедиция проплыла сюда, являлся единственным водным путем в озеро. По всей вероятности, он питался подземными родниками, ибо вода в нем отличалась хрустальной чистотой, а на каменистом дне не наросло илистого налета. Глубина была небольшая, и вода прогрелась, сделав жару почти невыносимой. Однако никто и не думал жаловаться.
— Жарко, как в Геенне огненной, — произнес Теллифер, склонный эстетствовать, — но сия гора взмывающего выспрь пламени искупает всякое!
Растянувшись в тени навеса и крытой пальмовыми листьями кабины, все тяжело дышали и потели, но радостно предвкушали близящееся освобождение.
Около половины пятого задул бриз, подобный дыханию рая. Поверхность озера покрылась легкой зыбью. Охваченные оптимизмом, исследователи направили каноэ к пирамиде. Еле уловимая глазом белесая дымка у ее вершины, замеченная ими некоторое время назад, испарилась вместе с удушающей жарой.
Повернутая к притоку девятиметровая стена, образующая первый уровень сооружения, не могла похвастаться ни проходом внутрь пирамиды, ни ведущими наверх ступенями. Древние строители, тем не менее, должны были как-то забираться туда, используя способ поудобнее канатов и веревочных лестниц; посему каноэ повернуло и поплыло вокруг основания каменной громады.
Приблизившись к подножию, путешественники увидели, что пламенно-алая стена покрыта множеством барельефов. По исполнению они смахивали на искусство Древнего Египта, впрочем, как и большая часть находок при исследовании сгинувших цивилизаций Южной и Центральной Америки. Скалу испещряли изображения людей, мужчин и женщин: обнаженные мужчины несли блюда с фруктами и бутыли с вином, женщины были одеты лишь в накинутые на плечи подобия плащей. Мужчины просто шли, но женщины, по всем признакам, кружились в ритуальном танце или играли на инструментах, напоминающих флейту Пана из нескольких тростниковых трубок.
Как заметил Теллифер, создатели барельефов, к сожалению, испортили такое очаровательное приношение даров, прибавив к этим и иные фигуры — чудовищ, извивающихся на заднем плане и иногда оплетающих танцовщиц.
— Солнцепоклонники! — хмыкнул Уэринг, вспомнив предположение Отуэя о возможной религии строителей пирамиды. — Если глаза не обманывают меня, они скорее поклоняются этим многоножкам и здесь изображен их стоногий ритуал. Ну, Отуэй! И чего теперь стоит твоя догадка?