– Отец? – возмутился Турал. – Это прагматичный циник, замкнутый на своих амбициях. Он даже сыном меня никогда не называл! Я бы многое отдал за ответ: «Какого… он на самом деле меня сюда послал?»
– Я с ним незнакома, но я читала о нём. Мне ничего не известно о его личных качествах, но именно он стоял у истоков технологий, сдвинув с мёртвой точки отрасли наук, которые после многолетних неудач позволили людям вернуться на эту планету.
– Понятно. Значит, ты здесь не по своей воле, – усмехнулся он.
– Нет, нам сказали, что мы будем участвовать в космической экспедиции и отказаться мы не можем, иначе нам предъявят обвинения в шпионаже и надолго запрут за решёткой. И когда я увидела тебя и выяснила, что ты его сын, я испугалась: даже говорить с тобой боялась. Меня бросало в дрожь, когда ты со мной заговаривал.
– А сейчас тоже боишься?
– Нет. Только вплоть до того сола, когда ты преследовал меня по кораблю со штативом в руках! – улыбнулась она. – У меня есть ощущение, что меня в эту экспедицию отправили в качестве балласта.
– Я бы не сказал. Просто так Аббас ничего не делает. У него были причины вписать твоё имя в список, но какие, я пока не знаю.
– А это список, почему в нем только американцы?
– Это часть контракта. Концерн предоставил в этой экспедиции тридцать девять мест для астронавтов НАСА. Тринадцать из них должны были быть людьми из этого списка. Из них лишь двое имели хоть какое-то отношение к астронавтике. Если бы кто-нибудь из них по каким-либо причинам не участвовал в экспедиции: умер, болел или просто отказался, НАСА лишилось бы ещё двух мест в этой миссии. Это было одним из условий передачи проекта мировым державам и создания международного космического агентства. Концерн обязался обеспечить техническое оснащение экспедиции. От остальных партнёров, вступивших в проект на финальном этапе, требовалось немногое: средства связи, исследовательское оборудование и молодые талантливые ученные. Другим условием контракта было освобождение Эмина из заключения, его держали в Лэнгли. Так что на тот момент не ты одна была в неволе. Какую цену он заплатил за моё освобождение, я могу только предполагать. – Опустив голову, он положил руки на каменную плиту.
[1] Метод поддержания связи, во время входа в атмосферу.
Бином
Живущий по совести атеист сам не понимает, насколько он близок к Богу.
В отличие от верующих лицемеров, он творит добро, не ожидая награды.
Август – холодный месяц в южном полушарии. Аббас поднял повыше воротник, чтобы снег не заваливался за шиворот. На северном небосклоне появился едва заметный объект. Новейший айрокатер концерна, сделав вираж, пролетел над домом и медленно приземлился на лужайку.
С борта сошёл Замиль, держа в руке портфель и топча мокрый снег, он направился к Аббасу. Пожав руки и обнявшись, они начали беседу. Аббас предложил зайти в дом, но Замиль, заметив утихающий снегопад, предпочёл разговор на свежем воздухе.
– Как долетел?
– Быстро, – коротко бросил Замиль, указывая на последнюю разработку концерна, пассажирский айрокатер «Кагуцути», и добавил: – Прохладно здесь у вас.
– Здесь так бывает: сегодня ветер гонит тучи с севера плотными стадами, а завтра с юга вернёт их – белыми и худыми.
– А там тоже так? – Замиль кивнул в сторону солнца, за которым пряталась красно-лиловая планета.
– Да, только быстрее: утром в одну сторону, а вечером обратно.
– А это что? – покосился он на трость.
– Ничего, нога немного болит, – отмахнулся Аббас.
– У тебя хороший дом.
– Нормальный. Главное, что подальше от цивилизации, – вздохнул Аббас. – Тут местные Альпы, там голубые горы, – махнул он рукой вдаль. – А за теми пиками гора Косцюшко – высшая точка Австралии. Тишина, умиротворение и всё такое. Эллен здесь нравится.
– Она дома?
– Да, приехала под утро: была у родни в Брисбене. Устала с дороги и сейчас спит. А как себя чувствует Адель?