– Средства найти можно, – обнадёжил Замиль. – Меня этим утром принял министр энергетики. Через полгода экспериментальный реактор по твоему проекту будет готов к запуску. Президент сказал, что если стабильное КПД реактора будет положительным, то он поддержит все твои проекты, и будет неограниченное финансирование. Вот только академики сомневаются: если даже реактор заработает, где мы достанем столько гелия, нужного для запуска следующего действующего реактора?
– Нет ничего невозможного, – усмехнулся Аббас. – Нам поможет земля предков. Очень близкий мне человек однажды сказал: «Каждый, если у него есть воля, способен изменить мир. А когда стремления многих людей совпадают, то для них нет ничего невозможного. Можно горы свернуть – надо только очень захотеть!» Теперь я начинаю верить в эти слова. А гелий-3 – под нашими ногами, мы добудем его из лавы грязевых вулканов, которыми кишит эта земля. На наш век точно хватит!
* * *
На следующий день после полудня Аббас навестил семью. Он, ссылаясь на занятость, редко появлялся в доме Замиля. Амалия с младшим внуком в это время была на прогулке. Его встретили Адель и Замиль. Турал в это время в другой комнате занимался после уроков с онлайн-репетитором.
Замиль ненадолго отлучился, а Адель начала жаловаться Аббасу, что ребёнок не желает учить родной язык.
– Я бы и сама с ним занималась, но я едва понимаю ваш язык, – сказала Адель, дочь погибших в лесном пожаре фермеров из Санта-Розы. – Амалия с ним по возможности занимается, но он упрямый – его интересуют только сетевые игры.
– Здесь школьная программа отличается от уроков в Штатах, – ответил Аббас, – трудно учить язык, когда не понимаешь смысла слов. Его заставляют зубрить, вот он и сопротивляется. Может, ему нужно больше общаться со сверстниками и начать думать на том языке, на котором будет говорить.
– Возможно, – ответила Адель. – Но ему нужен и ты. Он считает тебя своим отцом, и тебе следует уделять ему больше внимания.
– Я бы хотел, но не могу, и дело не в моей занятости. Чем старше он становится, тем труднее мне смотреть ему в глаза. Я вижу в них упрёк за смерть матери. Он, естественно, никогда этого не скажет, вы не так его воспитали. Но по себе я знаю: когда я потерял родителей, я винил Замиля.
– Ты ошибаешься; проведи с ним какое-то время, и ты убедишься, что это не так, – возразила Адель и ушла за Туралом, у которого завершался урок.
Турал, войдя в комнату, подошёл к столу, где Аббас пил чай.
– Привет, лохматый, совсем оброс, – протянул ему руку Аббас и на родном языке, запинаясь, спросил: – Голову постричь не хочешь?
– Нет, мне и так хорошо, – отводя взгляд, ответит Турал и с неохотой пожал руку.
– Почему без настроения, проблемы в школе?
Турал, опустив голову, молча качнул головой.
– Тётя говорит, ты учишься плохо. Что вы сейчас проходите, учите какие-нибудь стихи?
– Стихотворение Самед Вургуна, «Азербайджан».
– Прочитать можешь?
– Нет, – хмыкнул Турал.
– Ладно. Я кое-что тебе принёс, – Аббас указал в дальний угол гостиной, где на полу в пакетах лежали две коробки, – та, что большая, твоя, иди возьми.
Подбежав к коробкам, Турал воскликнул:
– Уй-да, телескоп. Настоящий, не игрушечный?
– Настоящий, рефлекторный.
– Можно открыть? – спросил Турал, перенося упаковку на стул рядом с Аббасом.
– Вечером, когда стемнеет. Но сначала дай слово, что выучишь эти стихи и будешь слушаться тётю Адель, иначе заберу обратно.
– Хорошо.
– Мне подарили абонемент на стрельбище. Хочешь, вместе поедем, постреляем по мишеням?
– Да, – загорелись его глаза.
Поздним вечером, лёжа на верхней полке двухъярусной кровати, Турал наблюдал за звёздами. К его разочарованию, небо вечером затянулось тучами, и что-либо разглядеть через телескоп ему не удалось, и он довольствовался подарком Эмина, который уже сопел на нижней полке кровати. Подарком Эмина был ночной светильник, испускавший на потолок детской комнаты проекцию звёздного неба.