– Может, они забрали флаги с собой или убрали в модуль? – предположила Майя.
– Может быть, – задумчиво бросил Турал.
– Смотри, здесь что-то есть, – указала она на металлический стержень, местами выглядывающий из-под слоя пыли.
Склонившись над находкой, они очистили от песка и пыли сваленный флагшток; на его оборванном шнуре висел один из флагов.
– Надо найти второй, – поднимая стержень, сказал Турал. – Было два флагштока, между ними тянулся этот шнур, и на нём крепились флаги.
Обойдя весь холм и его подножие, они снова поднялись на вершину. Их поиски не увенчались успехом.
В итоге Турал сдался:
– Наверное, флагшток с другими флагами унесла буря, но скорее всего, он где-то здесь, глубоко засыпан песком.
На гребне тёмно-коричневого холма они вбили флагшток в грунт, обставили кучей камней и закрепили на нём единственный найденный флаг.
Красно-сине-белое полотно, отбрасывая тень наискосок, колыхалось на ветру, уносящем ледяные тучи к горизонту.
– Кажется, я протекаю, – произнёс Турал, посмотрев на дисплей панели управления на своём запястье и прижав к правому плечу перчатку, добавил: – Лучше нам вернуться в ровер. Когда я вбивал флагшток, треснула заплатка герметика.
* * *
Следующим утром они мчались по долине Арес, выжимая максимальную тягу из электропривода ровера.
Майя, обратив внимания на показания спидометра, спросила:
– Здесь скорость указана в милях или в километрах?
– В милях, но отсчёт времени местный. Нам желательно оторваться от бури, – он указал на восток, где стягивался оранжевый туман. – А вообще марсианское сафари имеет своё преимущество: здесь низкое аэродинамическое сопротивление атмосферы. Главное – на крупный камень не налететь, иначе перевернёмся.
Ровер в очередной раз встряхнуло. Турал, из последних сил борясь с одолевавшим его сном, вздрогнул.
– Останови ровер, – скомандовала она.
– Зачем?
– Ты спишь на ходу, – возмутилась она. – Две ночи не смыкал глаз. Ты должен выспаться.
– Нет, мы не можем отставать, к обеду они будут уже на месте. А нам нужно хотя бы к вечеру до них добраться.
– Ничего страшного, если нужно, я поведу ровер.
– Ты хочешь отобрать штурвал у капитана? – с иронией бросил он.
– Ха.… На педаль может нажимать и моя бабушка, – гордо подняв нос, с обидой заявила Майя. Она нахмурилась, брови сползли к переносице, а губы сложились в тонкую линию.
– Хорошо, – останавливая ровер, вздохнул Турал. – Только будь внимательна.
Усадив её за штурвал, он начал инструктаж:
– Только не больше сорока мил в час. Автопилот не включай, АНС ненадёжна. На показания магнитометра не смотри: сейчас он показывает на запад, а через пару миль может показать куда угодно.
Взяв в руку жёлтый маркер, он поднялся:
– Извини, но солнечный трекер накрылся вместе с видеорегистратором. Так что будем пользоваться извилинами.
На верхнем правом углу лобового стекла, он нарисовал кружок. Сев в кресло, нарисовал второй на его тени в левом краю приборной панели.
– Смотри, ты должна ехать на север, так чтобы эта тень со стекла падала на эту метку. Постепенно, в течение часа, тень должна перейти вот сюда, – и он нарисовал ещё одну немного правее. – А через два – вот сюда, – и сделал следующую метку.
– Слушаюсь, сэр капитан! – отчеканила довольная Майя.
– Не иронизируй и следи за временем, иначе уедешь на запад. Видимый горизонт здесь близко, дальше трёх-четырёх километров не увидишь, – сказал он, перебираясь на заднее кресло. – Я крепко спать не буду. Разбуди меня через пару часов, когда увидишь край большого метеоритного кратера. Да, и держись подальше от пылевых дьяволов. Если что, там, буря нас накроет, солнце выключится или марсианка на обочине будет голосовать, то сразу меня разбуди.
– Не переживай, справлюсь, – заявила Майя, регулируя под собою кресло.
[1] АНС (ANS, Adaptable Navigation Systems (англ.)) – инерциальная система координат использует последнее известное местоположение как точку отсчёта и вычисляет текущее по анализу скорости и направления перемещения. Дополняется системой регистрации радиочастотных сигналов радиостанции, по степени их изменения и мощности рассчитывается направление и скорость движения.
Враг человечества
Двадцать два года спустя после гибели матери и бегства его семьи из Штатов студент Массачусетского технологического института стоял на обочине дороги у въезда в город и ждал своего кузена. Напротив, через дорогу, мерцала красно-синими огнями вывеска семейного ресторана из его детства, куда он с родителями приезжал по уик-эндам.
Со стороны автострады, моргая лисьими фарами, подъехал белоснежный автомобиль и остановился рядом. За рулём, сверкая молочно-белыми зубами, сидел Эмин. Усаживаясь на передние сиденье, Турал положил свой рюкзак под ноги и пожал кузену руку.
– Давно ждёшь? – трогая с места авто, поинтересовался Эмин.
– Минут сорок. Пока ждал, зашёл в кафе, съел пломбир. Тебе тоже прихватил, – ответил Турал и, выдвинув подстаканник, поставил в него стакан с ванильным пломбиром. – Вкус, конечно, не тот, что в детстве, но есть можно.
– Отлично, – потянувшись к пластиковому стакану, обрадовался Эмин. – А ложка есть?
– Да, взял, – бросил Турал, вынимая из рюкзака ложку. – В медиа архиве есть фото, где мы сидим в этом кафе. Там у тебя всё табло испачкано мороженым.
– Точно, там мне года два, а тебе где-то пять, – пробуя пломбир, кивнул Эмин. – Я думал, ты прилетишь в Лос-Анджелес.
– Рейс до Сан-Франциско был раньше, – сказал Турал, забрасывая рюкзак назад, и защёлкнул замок ремня безопасности. – В аэропорту сел в передвижной модуль и доехал быстрее тебя. Ты где тачку взял, в прокате?
– Нет, у родителей однокурсника. Они живут недалеко от аэропорта и одолжили мне до вечера.
– Давай по пути заедем в центр, надо купить цветы, – предложил Турал.
– Я уже взял, – ответил Эмин, – они в багажнике. Нам в городе светиться не к чему. Ты забыл, на каких условиях нас отцы отпустили в Штаты?
– Нет – жить под чужими именами и не появляться в Калифорнии. Теперь по документам мы братья, сыновья советника консула, – усмехнулся Турал. – Ну, ты, Эмин, ещё больший параноик, чем они.
– Второе условие мы уже нарушили, – заявил Эмин, возвращая пустой стакан в подстаканник.
– Да, но есть ещё третье.
– Третье? – заинтересовался Эмин.
– Оно касалось только меня, конкретно он ничего не сказал, но взял с меня слово, что, когда придёт время, я его исполню.
– Ты знаешь, почему нам срочно забронировали билеты? – беспокойно спросил Эмин. – Ночью мы должны быть в аэропорту Нью-Йорка и вылететь домой.
– Не знаю, я тоже, как и ты, – сказал Турал, высматривая автомастерскую, где когда-то работали старшие Аслановы. – Наверное, опять политика. Вечером звонил советник консула и сказал, чтобы через сутки мы были в Нью-Йорке. Я поэтому предложил тебе приехать: боюсь, нас обратно в Штаты уже не пустят, и другой возможности приехать сюда нам не представится.
Безмолвную тишину осеннего кладбища нарушал шелест листвы и гул заоблачных авиалайнеров. Турал стоял у могилы матери, держа в руках цветы. На участке земли, отделённом от остальной территории кладбища кованым ограждением, ничего не изменилось. Все те же три могильные плиты, с детства отпечатанные в сознании, безропотно ждали его последние двадцать два года. Участок вокруг них был ухожен: не видно было ни гниющей листвы, ни растущих сорняков. Эмин платком протирал пыль с чёрных мраморных плит.
Они разложили цветы на могилы матери и деда, затем Турал положил два цветка на безымянную плиту, на которой не было ни надписей, ни QR-кода.
– Знаешь, чья могила? – спросил Эмин.
– Нет, дед купил участок ещё при жизни, наверное, могила кого-то из его родственников.
– Ас-саляму алейкум, – послышалось из-за ограды.
У калитки, держась за решётку ограждения, стоял щуплый старик с загорелым продолговатым лицом, одетый в чёрную стёганую куртку с закатанными до локтей рукавами, и держал на плече садовые грабли.