– Ты вырос в семье дяди?
– Да, они заменили мне родителей, а Эмин стал родным братом.
– А что было потом?
– Потом? Потом я вырос. Страховые выплаты позволили мне получить хорошее образование. В нашей стране заурядному человеку, если ты не гений и не обладаешь уникальными способностями, получить достойное образование, не имея приличных средств, довольно проблематично. Когда я покидал дом, собираясь на учёбу, дядя дал мне наставление. Он сказал: «Какой бы путь ты ни выбрал, пусть твои помыслы будут всегда чисты. Единственный способ добиться чего-то в жизни – это упорно учиться. Я слишком поздно это понял. У меня не было возможности получить высшее образование, но я всегда поддержу тебя в твоих начинаниях и буду молить Всевышнего, чтобы он открыл перед тобой все двери. И чем бы ты ни занимался, будь лучшим в своём деле. В наше время судьба к аутсайдерам не благоволит». На следующий день я уехал учиться – занялся экспериментальной физикой. А через пару лет Эмин пошёл учиться на лётчика-инженера.
– Твой дядя верующий?
– Нет, он знающий, – ответил Турал, присаживаясь рядом. – Это большая разница. Есть люди, которые верят, другие надеются или, как все, поклоняются, но все они в глубине сомневаются! А он непоколебим, он знает точно! Бабушка, когда была ещё жива, рассказывала, что он стал таким после смерти своего отца. Шутила: «Замиль ударился в религию». В тот период он познакомился с людьми из исламской общины. Стал посещать мечеть, ночами читал Коран, отпустил бороду. Меня и Эмина пытался приобщить к намазу, но со временем оставил попытки, назвав нас заблудшими безбожниками.
– Ты в Бога не веришь?
– Хотелось бы верить.… Нам хочется верить, что близкие нам люди, покидая этот мир, уходят в мир другой. Мир лучший, который создал для них Он. Ведь жить так легче, не правда? Но никто не знает, кто Он на самом деле, и как выглядит. Ведь то, каким Всевышнего представляют религии, это только интерпретации, основанные на словах пророков. Вот ты знаешь, как Он выглядит?
– Нет, не знаю, – задумалась она. – Он не материальный объект, чтобы иметь какую-либо форму. В моём понимании Он безмерен как мироздание, и в то же время для нашего сознания непостижим – иллюзорен.
– «Иллюзия» в переводе на хинди звучит как «Майя», – усмехнулся Турал. – Но ты не иллюзорна. Ты настоящая, из плоти и крови.
– Значит, с религией ты не дружишь, – рассудила она. – Человек, чьё имя переводится как «Вечный», ни смерти, ни Судного дня не страшится. И вера тебе не нужна?
– Я считаю, если Он и есть, то Он за пределами нашего восприятия или воображения. Я нахожусь в поиске истины и не намерен мыслить, опираясь на догмы, навязанные религиями. Наука никогда не сможет дать ответ на один вопрос, подтверждающий существование Творца: что являлось силой, предшествовавшей зарождению вселенной? Силой, сотворившей мироздание из ничего, с его удивительно гармоничными и чётко выверенными законами? Говоря проще, наука не в силах ответить на вопрос, кто активировал детонатор Большого взрыва и почему существует только фиксированный набор элементарных частиц, взаимодействий и фундаментальных констант, описывающих вселенную. Даже обладая неограниченными технологическими возможностями, невозможно найти ответы на эти вопросы, так как у вселенной есть – квантовый предел познаваемого – микро расстояние, за которым начинается фундаментальная неопределённость взаимодействий, не поддающихся измерению. Преодолеть этот предел наука никогда не сможет.
– Поняла, ты агностик! – воскликнула Майя.
– Ну как скажешь, тебе виднее.
– Расскажи, как ты попал в команду астронавтов.
– Так же, как и большинство из нас. Я оканчивал аспирантуру. Мы работали над проектом термоядерного реактора для «Тандерболта». Он разрабатывался на базе такого же, что стоит на станции. Проект был почти готов, но всплыла концепция другой модификации электромагнитной ловушки для плазмы с обновлённой технологией магнитного присоединения. Имея ту же мощность, новый реактор обладал большей надёжностью и был более компактным. Нужно было только провести дополнительные исследования. Руководитель нашего проекта был учёным из другой области науки, большую часть жизнь он проектировал ракетные ускорители, но в нас он верил и дал разрешение на дополнительные исследования. Всё шло по графику, мы уже приступили к разработке нового реактора. К сожалению, месяц спустя наш руководитель скончался от инфаркта. Новое руководство распорядилось вернуться к первоначальному проекту, попросив нас помалкивать. Я долго протестовал, в итоге меня обвинили в саботаже и отстранили от работы с формулировкой «эмоционально неустойчивая личность».
– Правильнее будет «упрямая личность», – пошутила Майя.
– Спустя некоторое время мне предложили работу в научно-исследовательской лаборатории в России, и я уехал в Петербург.
– И чем там занимался?
– Разрабатывал сверхпроводящие магниты для ондулятора[2].
– М-м-м… – задумчиво подняла брови Майя. – И даже успел жениться!
– Ах, это, – обескураженно усмехнулся он. – Брак с Альбиной продлился недолго: я не создан для семейной жизни.
– В итоге я соскочил с крючка, – продолжил он, не вдаваясь в подробности этого периода жизни, промолчав о том, что чуть было, не стал жертвой операции спецслужбы, когда его пытались завербовать через супругу, но его друг Виталий вовремя его предупредил. – Через год меня позвали обратно в Массачусетс. Старый проект зашёл в тупик, и время поджимало. Мне предложили возглавить работу над новым проектом, и я вернулся в Штаты. Для обеспечения эксплуатационного обслуживания разрабатываемого реактора мне предложили записаться на подготовительные курсы астронавтов. А когда проходил отбор по программе НАСА, комиссия мне предложила рекомендовать человека, с которым я был бы готов отправиться в дальний путь. Я вписал имя Эмина в анкету, и так случилось, что мы стали астронавтами.
– Что было потом? – поинтересовалась Майя.
– Потом? – усмехнулся он. – Потом я увидел тебя…
Майя смущённо улыбнулась, глаза её сверкнули.
– Однажды раним утром, – продолжил Турал, – на плацу Центра Джонсона наш отряд стоял напротив вашего. Тогда я тебя и заметил. У тебя был задумчивый взгляд, устремлённый куда-то в небо над моей головой. В какой-то миг наши взгляды пересеклись, и ты мне улыбнулась. На твоих щеках проступили ямочки – прямо как сейчас. С тех пор, захваченный твоим притяжением, я кручусь вокруг тебя – как планеты вокруг звёзд. А ты держишь меня на мёртвой орбите, не говоришь ни да, ни нет.
– Я помню то утро, – пряча взгляд, ответила она. – У тебя на брови был пластырь.
– Был, – кивнул Турал, кончиком пальца коснувшись шрама под левой бровью. – Накануне неудачно отбил бейсбольный мяч.
– Я думала, ты подрался.
– За тебя могу! В школе участвовал в драках: в наших краях это норма. Пока однажды дядю не вызвали в школу. Он меня не стал отчитывать, только во дворе школы сказал: «Мужчины дерутся только в двух случаях – за Родину и женщин. В остальных дерутся бойцовые петухи». На этом и закончилось эпопея.
– А за девчонок дрался? – спросила Майя.
– Нет, не доводилось, зато они из-за меня дрались. Я не видел, но, говорили, таскание за волосы было зрелищным.
– Мы от темы отступили. Ты рассказывал о центре подготовки.
– Ну да, потом мы оказались в отряде твоего отца, ну и там была ты. Для меня это было неожиданностью: учитывая то, что я завалил психологические тесты, я не надеялся, что пройду отбор.
– Да, завалил, – кивнула она. – Но эти тесты были не главными.
– Это как? В смысле, наш отряд комплектовался не только по профессиональным и психофизиологическим портретам кандидатов, а по каким-то другим критериям?
Майя в сомнениях опустила взгляд. Затем, глубоко вдохнув аромат плода, поморщившись, произнесла:
– Хорошо, я открою тебе тайну, но, смотри, никому не рассказывай.
– Без проблем.
– За то время, что мы провели здесь в изоляции, и во время полёта, и на Земле за стеклом ты помнишь какой-либо случай серьёзного конфликта между членами нашего отряда?