После недолгого раздумья командир, сверля инженера взглядом, ответил: – На Восток, говоришь? Былые годы?
Инженер смущённое замялся, уразумев, что сболтнул лишнего.
Джордж кивнул и лишь с огорчением добавил:
– С удовольствием махнул бы с тобой, но сейчас не могу покидать базу. Ты летишь один?
– Один. Налегке короче и быстрее, смогу перебраться через хребты. За полсола заберу образцы и вернусь обратно.
– Это хорошо. В НАСА были заинтересованы в исследованиях локаций этого региона. Несмотря на неопределённость нашего будущего, нам не следует отказываться от программы исследований.
– Ну что ж, лети, удачи! – бросил он напоследок. – Только связь держи.
* * *
К вечеру Турал, погрузив контейнеры с образцами на айрокатер, пустился в обратный путь по направлению к станции. Пролетев несколько сотен метров, он решил сделать остановку и опустился у края глубокого кратера, находившегося между трёх холмов. Сойдя на поверхность, пешим ходом спустился на дно кратера. Случайно обнаружил под ногами пёстрый минерал радужных цветов. Затем, складным кайлом выбивая из грунта куски базальта, увлёкся поисками минералов. Потратив некоторое время, нашёл кусок оплавленного металла с прозрачной коричнево-жёлтой жилой. Спрятав в карман находки, поднялся вверх по склону. Находясь на краю кратера, он услышал тревожный сигнал: закреплённый на запястье руки детектор радиоактивного фона зашкаливал. Оранжевое зарево на северо-востоке у границы радиационного пояса, переливаясь зелёным свечением, играло лазурно-синим сиянием.
– Пора у… – сорвалось с уст уже бегущего к айрокатеру инженера.
Спустя полминуты, разметая красную пыль, айрокатер поднялся над долиной. Оставляя за собой мутные клубы пыли, он взял курс к западным скалам, к ущелью, походившему на раскрытую пасть дракона.
* * *
– Связь есть? – вбежав в рубку, спросил командир.
– Пока нет, – переглянувшись с Эмином, ответил Мартин. – Есть обрывочные сигналы, но передачи данных нет, много помех. Я сейчас пробую с передатчика на станции, оттуда позиция лучше.
Спустя минуту был принят сигнал с айрокатера, послышался обрывающийся голос инженера:
– Я возвращаюсь, курс 240. Где все?
– У нас всё в порядке, – ответил Мартин. – По команде «Алерт[6]» инициирована стандартная процедура безопасности. Экипаж находятся в укрытии центрального отсека под защитой магнитного поля реактора.
– Понял, но слышно х… р…. х…. р.…
– Тебя тоже, – ответил Эмин, – Началась солнечная вспышка класса Х. Это пока магнитное излучение. Через пару минут коронарный выброс достигнет планеты, и тебя под прозрачным фонарём[7] жарит заживо! Не снимай шлем, если даже жарко. Ты где? У нас нет данных с транспондера.
– Осталось 75 миль.
– Плохо! Ты миновал лавовые трубки[8], они были отмечены на карте. Мог бы там укрыться.
– Ты имеешь в виду эти ромбики без названия? Поздно, они уже далеко, хотя по курсу есть одна.
– Нет, в эту не суйся: проход узкий. Спустишься – обратно не вылезешь.
– Понял. Хорошо, готовь парковку. Буду ско-гур-гур-гур… – голос исказился, затрещал цифровой шум, и связь оборвалась.
Через тридцать три минуты связь с айрокатером была восстановлена, но инженер не отвечал.
– Есть сигнал транспондера, 18 миль. Он летит на автопилоте, – доложил Мартин. – Биометрические данные – пульс учащённый.
– Потерял сознание, – предположил командир.
– Есть удалённый доступ. Управление айрокатером перехвачено! – доложил Эмин, поднимаясь с кресла. – Я в грузовой отсек.
– Когда приблизится, дам тебе знать, – заявил Мартин. – Попробую посадить на выдвижную платформу, а ты загонишь в шлюз.
– Да, постарайся, – бросил Эмин, покидая рубку.
* * *
– Как чувствуешь себя? – спросила она, снимая с его головы повязку с электродами электросна, и коснулась тёплой ладонью его лба. Этот жест на мгновение напомнил ему о матери. Открыв глаза, он обнаружил себя в медотсеке лежащим на кушетке под одеялом.
– С возвращением, турист, – рядом, улыбаясь, стоял кузен.
– Давно я здесь? – тихо просипел Турал.
– Три сола, – ответил кузен.
– Так долго спал?
– Мы тебя ввели в состояние искусственной комы, – пряча заплаканные глаза, промолвила Майя и, развернувшись к медицинскому столу, добавила: – Симптомы облучения незначительны, сейчас тебе нужен покой.
Турал сунул руку под одеяло. Обнаружил, что он в больничной пижаме, окутанный сетью датчиков и на него надет подгузник, и вопросительно взглянул на кузена.
– Что?! Ты ещё легко отделался, получил абсолютно смертельную дозу! Мы тебя чуть не закопали, даже место для могилы присмотрели. Никто не верил, что ты выкарабкаешься, только… – Кузен смолк, искоса взглянув на Майю.
– Я пока не собираюсь склеивать ласты, – прохрипел Турал, – дай воды.
Эмин протянул ему стакан с трубочкой и помог приподнять голову. Высасывая содержимое сосуда, инженер в перерывах между жадными глотками спросил: – На станции все норме?
– В норме, никто не пострадал, и всё работает в штатном режиме, – покивал Эмин.
Осушив содержимое стакана, Турал, собравшись с силами, скинул одеяло и только сейчас обнаружил, что пристёгнут фиксирующим ремнём.
– Ты много вертелся, пришлось тебя пристегнуть, – коротко бросил кузен.
Расстегнув ремень, Турал с трудом присел и, пока отдирал с себя датчики монитора пациента с прилепившимися клочками волос, всё время роптал. Затем осмотрел свои руки, покрасневшие и местами покрытые серыми пятнами.
– Это облучение, со временем пройдёт, – обнадёжила Майя. Её голос слегка дрожал, и, снова пряча взгляд, она подошла к нему со шприцем. Миловидные черты её лица были омрачены беспокойством, проявлявшимся в покрасневших от слёз глазах.
– Нет, это не загар, – ухмыльнулся Эмин. – Все потому что он вылакал двухлетний запас томатного концентрата. И ему ещё стыдно, вот и покраснел.
– Правда? – грустно улыбнулась Майя. – Откуда такая страсть к томатам?
– Отец приучил, – выдал Эмин. – Он где-то прочёл, что томаты предотвращают образование раковых клеток. А наш покойный дед скончался от рака. Ну, он и начал выращивать помидоры на заднем дворе. Помидоры продавать или раздавать соседям он не мог, потому, как за это полагается штраф, поэтому весь урожай пичкал в нас. Я со временем смог избавиться от зависимости, а Турал так и остался на томатной игле.
– В томатах действительно содержится антиоксидант ликопина, помогающий при некоторых формах рака, – заявила Майя, вкалывая шприц, – но цвет кожи изменился не поэтому. Это симптомы лучевой болезни.
– Здорово! – щурясь, прокряхтел Турал, когда ему в вену на руке вошла игла. – Значит, теперь я буду люминесцентный. И, как доктор Манхэттен, буду светиться в темноте.
– Будешь как лампочка в туалете! – с сарказмом бросил кузен. И, не выдержав вида вколотого в вену шприца, брезгливо отвернулся. Затем, собравшись уходить, добавил: – Отдыхай, я скоро вернусь, принесу что-нибудь поесть.
Уже наедине доктор Хогарт поинтересовалась:
– Турал, тебе что-нибудь нужно?
– Нет, спасибо, – растерянно пробормотал инженер.
– Я оставлю тебя, – произнесла она уходя. – Если что понадобится, твой ком на тумбочке, – и, одарив его мягкой утешающей улыбкой, добавила. – Все будет хорошо!
Спустя час на пороге медотсека появился капитан.
– Ну, здравствуй, с воскресением тебя! Как самочувствие, температура есть?
– Вроде нет. Только тело онемело и мутит немного.
– Ну, для тебя это нормально, – скривил улыбку командир. – Со временем пройдёт.
– Спасибо, что откачали.
– Мы здесь ни при чём. Мы смогли только купировать тяжёлые симптомы облучения и погрузили тебя в состояние искусственной комы. С остальным твой организм справился сам.