После изгнания последует полное уничтожение…
— Люка из Клана С.И. — с легкой улыбкой заговорил Линдон, давая понять что он знает кто она. — Своим существованием ты нарушаешь равновесие. Ты представляешь угрозу этому миру. Я носитель Силы Уравновешивателя, обязан вернуть равновесие и избавить мир от нависшей угрозы. По твоему лицу вижу что ты это и сама поняла. Принимаешь ли ты всю ответственность за то что прожила как угроза двадцать пять лет подряд?
Люка ответила не сразу. Опустила голову. Ослабила руку, и катана звонко упала на плиты. А затем тихо, с горечью рассмеялась.
— Значит это конец, да? — грубо спросила.
— Нет. Я пришел не устранять тебя. А попытаться изменить древние устои этого прогнившего до основания мира…
Его слова вогнали Люку в молчаливый ступор. Всю жизнь ей постоянно твердили что в один из моментов жизни придет тот, кто уничтожит ее. И когда отец и сестры изгоняли ее из Клана, так было сказано.
Девушка в непонимании подняла лицо.
Линдон смотрел на нее мягко, без осуждения. Без ненависти или злости и страха. На его губах обозначилась странная, едва заметная улыбка.
— Ты не ослышалась, Люка, — продолжил, — понимаешь, живя достаточно долго, начинаешь видеть все немного… как бы это сказать… правдивее. Находишь ответы и подсказки. И… Правду. Правду о том что всем аристократам без исключения — лгут. О Силах, о мире, об обязанностях. О нулевых и положительных кланах. Шести Владыках владеющих шестью Силами. И что носители Силы Пожирателей Жизни — нечто иное. Эти люди были погублены не потому что представляют угрозу равновесию. Они есть Ключ, к тому что может потеснить Владык с их тронов. Этого то и не желают наши досточтимые Владыки… Но остальное, думаю, лучше обсудить не здесь. Потому что даже у стен есть уши. Не желаешь пройтись, и может, перекусить?
Его мягкий и легкомысленный тон еще больше вывел Люку из равновесия. Она растерялась. К такому ее жизнь явно не готовила.
Сознание пытается осмыслить услышанное.
Ложь? Все что есть в мире аристократов является обманом? Линдон шутит?
Или, быть может… нет?
— Тогда зачем ты нашел меня, если знаешь такие вещи? — ее голос предательски дрожит.
Он задумчиво наклонил голову чуть вправо: — Зачем? Ну, я не собираюсь тебя убивать. Не причиню вреда. Не буду играть роль, которую должен по правилам данного мира. Если ты ошибка мироздания, то я стану предателем. Потому что хочу разобраться где заканчивается ложь и начинается истина… Знаешь, я могу помочь тебе.
— Как? — Люка едва сдерживается чтобы не разреветься. Все случившиеся до сего момента сломило ее. А поведение и слова Линдона просто разрушили последний кусочек в ее железной стене, и та вот вот рухнет.
Он подходит вплотную и… ласково заключает в свои объятия, нежно прижав к себе. В нос Люки сразу ударяет сладковато-фруктовый запах дорогого одеколона.
— Предлагаю объединиться. Ты станешь жить у меня. Так будешь находиться в безопасности от других следящих за равновесием. Все что понадобиться, я смогу дать. — сейчас его голос как обволакивающее одеяло, и тепло объятий делает это одеяло еще более ощутимым.
— Но… — голос Люки срывается и переходит на шепот, — мою Силу забрали и изгнали из Клана С.И. Я бесполезна…
— Нет. Никто в этом мире не способен отнять Силу, данную нам Владыками при рождении. Все те ритуалы, молитвы, и прочая суета — такой же обман как и все остальное. У тебя есть Сила Пожирателя Жизни. Она просто заблокирована, а ты ослаблена. Вот и все. Я могу помочь тебе снять все блоки, и тогда ты познаешь истинную суть своего существования!
«Эти слова, такие странные… никто еще не говорил мне ничего подобного… в них я слышу… надежду? Или же он тоже, как все вокруг, преследует свои цели, а я просто та, кого можно использовать… я не знаю. Теперь я даже себя не понимаю. Все что я считала важным, разрушено до основания… И если Линдон такой же как все, то я просто позволю себе исчезнуть… но сейчас… я больше не могу сдерживать свою боль.»
Люка кладет руки на спину Линдона. Сжимает его плащ ледяными дрожащими пальцами. Зарывается лицом в бархатную ткань. И дает волю своим израненным чувствам. По щеке покатились крупные горячие градины слез. Из тяжело вздымающейся груди потекли тихие мучительные стоны. А невысказанные слова застряли в горле острым комом.
— Поплачь, если тебе это принесет облегчение.
Его голос, его рука, которой он бережно касается ее волос, его теплые объятия — будто остановка в беспрерывном потоке страдания и боли. Словно то утешение, о котором она молила в самой глубине своего сердца. Лекарство, подаренное как бесценный дар.