— Только пили и опять пить.
— А мы не сразу, отдохнем, до обеда подремим.
У бочки с водой я увидел старичка, который отбивал мне косу.
— Вот видишь, и Сверчок-старичок тут как тут. Сейчас затеет разговор, как было раньше, что на этих лугах они брали по сто пудов сена с гектара.
Сверчок-старичок налил из бочки большую глиняную кружку воды, и редкими глотками отпивая, внимательно осматривал телегу. Под стогом среди людей я заметил Надежду, ее мать и Чикиринду.
— Ну, что это за телега, скрипит, оси горят, а сбруя — кобыле и той стыдно, — вслух рассуждал Сверчок-старичок. — До-ожили! Вот раньше, если бы я имел такую телегу, мне бы хватило ее на десять лет, а то и больше...
— Откуда телега будет хорошая, — перебила старичка Чикиринда, — работал на ней Андрей Семенов месяц и ни разу не смазал...
— Чем смазать, носом, что ли? — взвинтился Андрей Семенов, который оказался тут же.
— Нечем? Ишь ты, нечем, банку-то с солидолом домой уволок.
— А ты не волокешь! — выкрикнул Семенов.
— Волоку, но не то, в чем артель нуждается. Ты кроме банки с солидолом и супонь с чересседельником уволок. Супонью вот портки подвязал, а чересседельник небось бабе отдал...
— Ха-ха-ха! — раздался залп смеха. — Ай да Чикиринда, ну и бабка, все знает! Сы-шик заокиянский!..
Андрей Семенов на всякий случай одернул рубаху.
— Дак что же ты рубаху одергиваешь! — наступала Чикиринда. — Ну-ко, покажи, штой-то там у тебя за ремень?
Андрей Семенов еще раз одернул рубаху, недобро зыркнул на Чикиринду, зло сплюнул и повернулся к Сверчку-старичку.
— А ты, дед, спомни, как сам работал в колхозе? Спомни, как удобрение зимой возил и кучами с воза спихивал?
— Я же тогда со-овсем окоченел, замерз со-овсем. И не знал я, что добрение это пользу дает...
— Окоченел, замерз! — возликовал Андрей Семенов.— А поле все в лишаях было — это замерз?! А государство, а колхоз за удобрение деньгу какую отвалил? Результат каков? Там, где ты его свалил, вся озимь погорела! — торжественно заключил Семенов.
— Что ты, дядя Андрей, вспоминаешь такой давний случай? — вступилась за Сверчка Надежда.
— А ты, ты чего встряешь? — Андрей Семенов совсем распалился. — Все вы сейчас грамотеи пошли, научили вас, так вы рады, лезете стариков учить, а сами во что делаете! Из колхозов бежите? Небось вон сколько из села умотало!
Надежда виновато потупилась.
— И ты туды же рыло воротишь! — почти взвизгнул Семенов.
— А чего же ты, лешай седатый, свою дочь в город выпроводил? — вмешалась Чикиринда.
Этот случай вспомнился сразу. Утром, как всегда, я собирал стадо. Бригадир на председательском «газике» мотался по селу, распределяя рабочие наряды. Я видел, как он остановил девушку с чемоданом, которая шла с седоволосым мужиком — Андреем Семеновым.
— Все же едешь? — спросил девушку бригадир.
— А что ж ты думаешь? Если не дал справку, так я сидеть в колхозе буду! Уеду и без ней, не имеешь права молодежь в селе держать! Тожеть мне еще!
— Таких, как ты, надо еще в пролетарском котле варить, — повторил бригадир газетную фразу.
— А тебя в самогонном аппарате! — выкрикнула девушка.
Бригадир чертыхнулся, в сердцах махнул рукой, выдал:
— Вот когда мы поиздыхаем, посмотрим, что вы в городе жрать будете! Хоть все уматывайте, мать вашу так!..
Семен стоял вроде постороннего и, когда окончилась перепалка, вяло сказал:
— Дак на автобус опоздаешь, девка.
После того как опять вступила в разговор Чикиринда, Семенов замолчал, чувствовалось, что он избегает перебранки с бабкой.
— Закурить бы, — мечтательно сказал он, как будто не было никакого спора и перебранки, — Слышь, Сверчок, угостил бы самосадом.
— Под стогом, что ль, курить собрался? — доставая курево, заметил Сверчок-старичок. — Вона куда пойдем. — Он махнул сухонькой рукой.
Они отошли от стога, закурили.
— Ты что, борова по весне продал? — спросил Сверчок-старичок.
— Продал, — ответил Семенов Андрей, — по весне еще продал...
— Сотни полторы взял?
— Кой черт полторы. Сотню с десяткой, и ту с трудом.
— А боров был порядочный?
— Что бык! Думал заколоть сам, да вот сын из армии явился, кое-что купил ему ды девке в город отдал.
— А ты в солдатах был, чтой-то я не припомню? — изменил разговор старик.
— Не пришлось по состоянию здоровья, если б был, в эту дыру не вернулся...
— Дыра-то она дыра, да только кто ее штопать будет!.. — осерчал Сверчок-старичок.
А под стогом разговаривала Фекла Артемьевна с незнакомой женщиной в ярком цветастом сарафане.
— ...Бригадир у вас — головастый мужик! — восхищалась Фекла Артемьевна.
— Ваш-то хуже, что ль? — в свою очередь поинтересовалась женщина в ярком сарафане.