— Не коса, а огонь!
«Действительно, жжет!» — думаю я.
Василиса уверенно, шаг за шагом, продвигается вперед. Я любуюсь ее движениями, забыв обо всём на свете. Не догадываюсь подменить ее, когда она останавливается, чтобы передохнуть.
— Устала, — говорит Василиса.
Тут только я прихожу в себя. Становится неудобно.
— Ты немного нажимай на «пятку», тогда коса в земле застревать не будет, а то сразу делаешь две работы — и косишь, и пашешь, — поясняет девушка.
Домой мы идем вместе. Она рассказывает, какие у них хороводы, кто как пляшет, поет на вечеринках. Я никого не знаю, но ясно представляю каждого.
— А вот и деревня. До встречи!
Девушка легко взлетает на пригорок. Я не успеваю одуматься.
— До встречи-и!
— Какая там встреча! — с досадой бормочу я. — Билет в кармане, а в двадцать два ноль-ноль отходит поезд.
...Каждый год имеет одну весну, человек — юность. Прошел год. И целый год я думал о ней. С каким нетерпением я ждал от деда писем, а когда приходило письмо, написанное красивым почерком, я думал, что это пишет она. Несколько месяцев дед молчал, наверно, что-то стряслось...
На деревне начинают кричать петухи, темно-синие сумерки редеют. На востоке уже горизонт голубой. Рассветает. Я подхожу к дому деда и останавливаюсь на пороге. Входить в дом не хочется.
— Аленка, Аленка! — слышу я девичий голос. — Вставай! Пора уже. Вставай, соня, наши ушли в поле!
Я сажусь на вымытые добела доски крыльца и начинаю ждать. Мне кажется, что я сейчас увижу свою мечту.
Проводы
Е. А. Исаеву
Егор лежал на сеновале вверх лицом и слушал. По ударам молота и звону наковальни он ясно представлял, что сейчас делается в кузнице.
Венька, новый молотобоец, старается, усердно бьет. Часто мажет или бьет неточно.
Кузнец Андреян хмурит косматые, цвета угольной копоти брови, недовольно сопит, отчего Венька мажет чаще и от обиды еле сдерживает слезы. Кузнец не поправляет его, молчит, Андреян думает о Егоре, о бывшем своем помощнике. После Венькиного «мазка» он с ухмылкой отстраняет руку паренька, чтобы тот до конца не «запорол» деталь своими неточными ударами, и молотком начинает выравнивать вмятины.
— Дядь Андреян, — подымает глаза Венька.
— Ты не дядькай, а смотри сюда!.. — кивает на деталь кузнец.
Молотобоец смолкает, и опять — неритмичный звон наковальни да глухое уханье молота.
Три дня Егор не работал в кузнице. Он получил повестку в армию и ждет срока проводов, а срок выходит завтра.
Все эти дни Егор, лихо заломив кепку, ездил от безделья в район, а вечерами сидел дома. Нынче же он собирался в клуб, потому что уже несколько раз за ним прибегали ребята, скучно им без баяниста. Да и Егора тянуло к ним: «Что это я раскис?.. Хорошо, что дядь Андреян не видит... Подамся сейчас в клуб. Буду играть, пусть пляшут до упаду!»
Подходя к клубу, он услышал, как Наташа, самая заядлая танцовщица, просила Петьку поиграть им на танцах.
Петька, рыжий до пестроты, с облезлым от ветра и солнца носом, подросток лет пятнадцати, держал на коленях свою двухрядку и говорил:
— Поцалуешь, пойду?
— Ну, Петушочек, миленький, пойдем! Хочешь, я тебя под руку возьму?
— Поцалуй! — требовал Петька.
«Ишь ты, шпингалет! А губа не дура!» — подумал Егор.
— Вытирай сопли, поцелую! — согласилась Наташа.
Петька несколько раз тиранул рукавом под носом и вытянул губы трубочкой.
Егор резко оттолкнул подростка и поцеловал девушку.
— Ой! — вскрикнула она и кинулась в клуб. — Ёрка пришел!
Егор сел на диван. Ему тут же принесли баян. Он сделал несколько молниеносных переборов и сыпанул веселую мелодию, зычно провозгласил: «Выполняю любую просьбу танцующих!»
За вечер к Егору уже два раза подходил Венька. Он садился рядом, тяжело вздыхал и пристально смотрел в одну точку. По виду можно без труда определить, что у нового молотобойца на душе.
— Ёр, — решился он, — дядя Андреян грубый человек?
— Что-о? — протянул Егор и рыкнул басами.
— Да я ничего... Я хотел тебя спросить, можно с ним о чем-нибудь посоветоваться?..
— А-а, это запросто. Дядя Андреян — мудрая голова. — Обычным тоном заметил Егор.
— Ёр, а вот ты, работая с ним, как себя вел?
— Да никак. Бил молотом, и все.
— ...А руки у тебя первый день сами подымались, ежели их расслабить и держать книзу?
— Сами? — хмукнул Егор... — Подымались? Что-то не припоминаю.
После такого ответа Венька понял, что Егор не хочет вести разговор и быть откровенным. Немного помявшись, он заказал вальс, но танцевать не стал, ушел в угол.