— Скоро, раз они появились.
— Я бы таким конягам памятники ставил.
Возвращаясь в цех, мы еще в коридоре услышали голос Батанова.
— Слышь, орет?
— Тебе что, в новинку?..
— На Мыколу, наверно.
— На Мыколу он почему-то не орет. — Геннаций плечом открыл визжащую дверь.
— Явились! — накинулся на нас начальник. — Вы почему не проверили центральную линию?! Из-за утечки воздуха не работали дальние участки!..
— Но мы не знали...
— Вам передал Тягнырядно?
— Передал. Да он...
— Так какого вы!.. — Лицо у Батанова покраснело, шрам на щеке от натуги стал синим. — Я отменяю вашу смену! Будете ходить вместе со всеми! А то только спать знаете...
— Кто спит? — не вытерпел Геннадий. — Мы не нуждаемся в одолжениях! Будем ходить в разные смены, вместе со всеми...
— Вот и будете, — рявкнул Батанов и ушел в кабинет.
— Ты, мерзкая образина, что наболтал? — Генка сунул кулак под пос Мыколе.
— Ничего... я ж вам казав.
— Казав! Чтоб тебе, стерве, так клопы казали день и ночь!
— Оставь его, — попросил я друга, видя, как Мыкола испуганно таращит глаза.
— Ну, сурок толстомордый! Это тебе не пройдет!..
— Ген, да успокойся ты... Мы в долгу не останемся.
Тягнырядно ушел домой, а нас позвал к себе Батанов.
— Ладно, ребятки, — сказал он примирительно, — мне тоже кажется, что произошла ошибка. Смена остается, учитесь... Знаете, как мне влетело от главного механика! — Он закурил. — Устали небось? Идите отдыхайте.
— Еще полтора часа работы...
— Идите.
— Не пойдем, как-нибудь без одолжений! — продолжал кипятиться Геннадий.
— Ладно тебе. Тоже разошелся.
Резко открыв визжащую дверь, Генка влетел в мастерскую. Из-под верстака торчал жирный зад Тягнырядно. Потом зад заворочался, Мыкола чем-то погремел-погремел и, как ни в чем не бывало, вылез с гаечным ключом и болтами в руках.
— Понял? — подмигнул мне Геннадий.
— Что?
— Эх ты, чехол от скрипки...
Он подошел к Мыколе, протянул руку:
— Здоров табе! Колечка... Тягныряднушечка, здоров, говорю! — повысил голос.
Тягнырядно взглянул на Генку с опаской и в первый раз ответил:
— Здоров.
— Скажи, Мыкола, эта девчонка черненькая тебе невеста?
— Яка?
— Ну та, что с тобой на вечере была?
— А шо?
— Ничего, так просто, — опустил глаза Генка.
Я удивился, потому что после праздника прошло немало времени и он ни разу не говорил со мной об этом. Я думал, что Генка забыл ее.
— Спрашивают тебя, отвечай!
Мыкола повернулся к нам спиной и засопел, словно еж.
— Ладно, не сопи! Вопросов больше нет. Мы едем в шахту...
У Геннадия добрая душа, и он быстро забывает обиды, но на этот раз он что-то задумал против Тягнырядно, и я старался догадаться, что именно.
— Ген, а в шахту зачем едем?
Он не ответил и только на улице предложил зайти в котельную к старикам.
— Зачем?
— В «козла» со стариками сыграем. Им небось партнеры нужны, а «козлятники» они заядлые.
— Что ты задумал?
— Увидишь.
Старики действительно обрадовались нашему приходу.
В котельной стояла жара, словно в парной. Сырой перегретый воздух пах угольным чадом и ржавчиной железа. Печи гудели, помахивая за контрольными глазками оранжевым желтогривым пламенем. Кочегары, попыхивая трубками, мешали костяшки домино. Видно было, что вдвоем им играть неинтересно.
— Сыграем? — ввалились мы.
Старики посмотрели на нас и согласно кивнули головами. Я позвонил на коммутатор, предупредил телефонистку, где разыскивать дежурных слесарей.
Игра завязалась ожесточенная.
Деды пыхтели трубками, степенно ставя костяшки. Мы, наоборот, ставя очередной камень, старались стукнуть сильнее. Незаметно пролетело два часа.
— Нам пора.
— Что ж так? — Один из кочегаров почесал за ухом и выбил трубку. — Давайте еще конок.
— Работать надо.
— Нам, чай, тоже пора. Поработаете — заходите. Обогреетесь, еще постучим.
Он, наверно, думал, что мы на улице работаем.
В коридоре мастерской Геннадий приложил палец к губам: — Цысс! — И пошел первым. Осторожно стал приоткрывать дверь. Пружина сонно заскрипела. Генка надавил еще осторожнее. Дверь медленно стала отходить.
Мыкола спал под верстаком. Сытый с присвистом храп гулял по мастерской.
— Дрыхнет, стерва!..
Генка взял молоток, я кусачки, и мы стали снимать пружину и дверь с навесов. Пружина не поддавалась; чертыхнувшись, Генка стал рубить ее.
— Разбудишь, — я кивнул на Мыколу.
— Ну и ладно! Все понятно и так...
Стук, от которого дребезжали окна, эхом откликался в узком коридоре. Но Мыкола продолжал храпеть.