— Полюбуйся! — подтолкнул я друга.
Генка открыл рот от изумления. А она прошла мимо нас, даже не взглянув. Поставив ведра на землю, девушка открыла высокую калитку и скрылась во дворе.
Мы с другом подкрались к забору и припали к щели. Девушка открыла сарай, и двор огласил визг свиней. У сарая стояла большая собака, помесь овчарки и дворняги.
Я стукнул ногой по забору, стараясь привлечь внимание девушки, собака бросилась к забору, девушка даже не повернулась.
— В клубе она была приветливей и внимательней к тебе, — сказал я Генке.
Друг еще раз стукнул по забору, и, когда собака подбежала совсем близко, Генка пятаком угодил ей в глаз. Пес, обезумев от злости, стал кидаться на забор.
Довольные финалом, мы не спеша удалились от калитки.
— Скоро, Лешка, окончим учиться. Придет лето. На рыбалочку в выходной денек, на пляж.
— Эх, мотоцикл бы заиметь...
— Купим, ты себе, а я себе.
— С моим батей купишь... Он все деньги пропивает.
— Пичуха, — сказал Генка.
Слово «пичуха» я не слышал от учительницы и спросил его:
— Что это за «пичуха»?
— Я придумал, — улыбнулся Генка. — Звучит?
— Вроде что-то есть.
— С сегодняшнего дня я придумываю новые слова, Вот, например, бабка моя не говорит «наешься», а «набуздыкаешься».
— Так это бабкино слово.
— Но его кто-то же выдумал... Знаешь, а мотоцикл мы с тобой купим в складчину. Ты согласен?
Дальше мы пошли молча. Каменистые холмы освободились от снега. В степи пахло талой землей, и трели жаворонков перекликались с журчанием ручьев, а на одном из пригорков белели подснежники.
— Ген, вот я сейчас верю, что эта, с цыганскими серьгами, — невеста Тягнырядно.
Геннадий молчал.
— Во-первых, ей все равно, какой у нее жених. Ты, например, не стал бы возиться со свиньями... А Мыкола будет...
— Веский аргумент. — Генка прищурил глаза, то ли оттого, что вспомнил заковыристое слово, или оттого, что я брякнул чушь.
Батанов попросил нас выйти па работу в выходной день.
— Отгул — когда пожелаете. Есть срочное дело, приходите, ребятки, пораньше.
В положенное время мы были в мастерской. Мыкола уже сидел на верстаке и ел свое сало.
— Кажется, я зря вас вызвал... — Батанов молчал. — Тут на одном участке лава легла не полностью, второй уступ стоит... Почти сто метров шланга во втором уступе осталосъ...
— Двухдюймового, — пояснил Мыкола. — Нового.
— Готовились менять линию, — продолжал Батанов, — и вдруг обвал. Лава легла, а во втором четыре крепи стоят. Первый полностью цел. Я думал, наряд выпишу, но наряда нет. Жалко новый шланг. — Он вздохнул.
Мы знали, что двухдюймовый шланг — дефицит. Для этого нас вызвал начальник в выходной, но какой дурак будет рисковать из-за шланга головой? Угольные комбайны остаются в завалах, тут шланг.
— Может быть, съездим, посмотрим? — Начальник посмотрел сначала на меня, потом на Геннадия.
Что тут скажешь?
— Посмотреть можно, — согласились мы,
— Тягнырядно, ты останешься на дежурстве.
Крякнув, Батанов помчался переодеваться в шахтерку, а нас послал к стволу.
Участок, где случился обвал, назывался «Соленым» и был расположен на горизонте 620 метров. В параллельной, из которой чернел выход в лаву, нас ждал горный мастер участка. Угрюмо поздоровавшись с Батановым, он с любопытством взглянул на нас.
— Ну, что дела?
— Линию надо выручать...
— Как уступы?
— Стоят!.. Правда, время от времени трещит все и такие глыбы пролетают... — Он запнулся, по-видимому, вспомнил, зачем мы пришли. — Но это по завалу, а так вроде ничего.
Батанов полез к первому уступу и посветил в завал.
— Угомонилось... — Он светил в узкий проход, чутко прислушиваясь к треску стоек. — Давит по завалу, а здесь вроде хорошо. Ну, ребятки, попробуем?
— Можно. — Геннадий снял пиджак спецовки и укрепил получше прожектор на каске.
— Погоди, резвость — она не всегда нужна.
Батанов тоже разделся.
— Вы с нами?
— Оставайтесь на параллельной, а я пролезу по второму уступу, посмотрю. Может быть, оставим это дело... — Он протиснулся между крепежными стойками и полез вверх.
Мы стали ждать Батанова на параллельной. Честно говоря, я не думал, что он полезет первым. Вообще Евсеевич был непонятным человеком. Постепенно мы привыкли к его крику, поняли, что он незлобивого характера. Руки у него золотые. Слесарь он — мог сделать все, от простого гаечного ключа до часов. Батанов напоминал нам мастера нашей группы, у которого мы учились в ремесленном. Только тот был спокойнее и совсем по-другому относился к лодырям. Он давно бы взашей выгнал Мыколу или заставил бы его работать по-честному. А Евсеевич и нарядов больше выписывал Мыколе. Я помню, как Генка, увидя, как Тягнырядно считает деньги, спросил меня: