- Мистер Пешенс считает, что дружба способствует увеличению греховных мыслей, а также развращает и растлевает ребенка.
- Но ведь это не так!
Тетя Гризельда печально пожала плечами.
- Значит, ей специально не разрешают общаться с детьми?
- Ее и в школу не хотели пускать. Но я пригрозила, что следующая воскресная проповедь его преподобия будет посвящена темноте невежества и Руфус будет упомянут, как главный попиратель света знаний. Тогда эти добродетельные люди дали свое согласие на обучение.
Этот разговор вызвал у меня непреодолимое желание подружиться с Сибил, и попробовать сделать ее существование хотя бы чуточку счастливее.
Однако на следующее утро девочка даже не посмотрела в мою сторону. Она сидела у окна, вжавшись в стену, словно изо всех сил старалась слиться с ней. Я подошла к ней, приветливо улыбнувшись и протянув руку. Она никак не отреагировала. Но я не из тех, кто легко сдается. Поэтому, придвинув стул, села рядом с ней у окна. В комнате кроме нас были братья Бредли и Стоуны, но они что-то увлеченно обсуждали и не обращали на нас внимания.
Я не знала, о чем говорить, когда на тебя не обращают внимания, поэтому, молча, сидела рядом с Сибил и смотрела в окно.
В течение двух последующих дней наши отношения с Сибил так и не сдвинулись с мертвой точки. Но на третий день, когда мы также молча сидели и девочка все также "мрачно сливалась со стеной", кое-что произошло.
Вошли миссис Тернер и Виолетта. За ними следом шел Николс Ливингтон с пылающими щеками. Его вид меня удивил - он застыл в дверях, нервно переминаясь с ноги на ногу.
- Ники, что ты там мнешься? - воскликнула Виолетта, и все взоры обратились на мальчика. - Ты можешь положить вещи на мой стул.
И только тут я заметила, что прятал Николс за спиной. Это была небольшая кружевная сумка, в которую Виолетта складывала листы и писменные принадлежности. Мальчик зарделся еще больше, быстрым шагом подошел к столу и, отодвинув стул, на котором обычно сидела девочка, поставил на него сумку. Сам же сел с противоположной стороны стола и принялся с интересом рассматривать кусок глины, прилипший к носку стертого ботинка.
Меня эта ситуация позабавила, и я краем глаза покосилась на Сибил. И тут я увидела, как девочка тихо смеется. Она закрыла рот ладошкой, глаза ее были прищурены и лучились смехом. В восторге, оттого, что Сибил наконец-то вынырнула из оцепенелого безучастия, я обняла ее.
- Сибил, как здорово, что ты развеселилась.
Но моя несдержанность напугала девочку. Она резко помрачнела и отодвинулась от меня.
- Я не должна смеяться, Найтингейл, - пробормотала она. - Я забылась. И мне придется прочитать сегодня дополнительную молитву, чтобы Господь простил меня за мою слабость.
- Глупости! - воскликнула я, рассердившись. - Смех - это естественно для человека. Посуди сама, разве Господь наделил бы человека смехом, если бы считал его грехом?
- Нет. Но Мистер Пешенс и тетушка никогда не смеются, а значит...
- Значит, они просто мрачные люди без чувства юмора. И Господь тут ни при чем.
От этих слов девочка нахмурилась и осуждающе посмотрела на меня. Мне так хотелось поддержать ее и сказать, чтобы она не боялась Пешенсов. Но миссис Тернер попросила занять свои места и начала урок. Поэтому, я только поспешно прошептала ей:
- Приходи после обеда к озеру. Там недалеко овраг. Через него перекинуто дерево. Перебирайся по нему на другую сторону, и увидишь в папоротнике тропу. По ней ты дойдешь до моего секретного места. Я там часто бываю, когда хочу побыть одна.
Она кивнула. А я с облегчением вздохнула, поняв, что победила в этой схватке.
После обеда я набрала в корзину спелой клубники из сада и отправилась к секретному месту - толстому вековому дубу, рассеченному у основания молнией. Между двумя обгоревшими половинами ствола было достаточно места, чтобы там могли находиться три взрослых человека. А для меня одной там был целый дворец. Дыру в стволе я укрыла дубовыми ветками и ворохом папоротника. На землю навалила травы.
В тот день я пробыла "в дубе" до самого вечера, ожидая прихода Сибил. К вечеру, опустошив корзинку с клубникой, я вернулась в Сильвер-Белл. Тетя Гризельда, заметив, что я хмурюсь, хотела узнать причину, но я, насупившись, уткнулась в книгу.
На следующий день в школе была проверка. Когда я зашла, миссис Додд уже заняла свое место во главе стола, и мне не удалось поговорить с Сибил, узнать, почему она не пришла. Хотя я подозревала, что, она не смогла вырваться от опекунов. Лишь в конце занятий, когда миссис Додд отвлеклась, чтобы высказать миссис Тернер свои замечания, я обратилась к Сибил.
- Сегодня? - прошептали мои губы.
Она робко кивнула и вышла из класса.
В этот раз вместе с клубникой я взяла кувшинчик молока и рассыпчатое коричное печенье. Видя, как я хозяйничаю на кухне, Финифет поджала губы и проворчала, что уж не беглого ли преступника пригрела я в лесу и подкармливаю нашими продуктами.
- Дорогая Финифет, - рассмеялась я, - уж поверь мне, в таком случае, вряд ли я обошлась бы столь неподходящими продуктами, как клубника и печенье. Для преступника я бы взяла самое лучшее тетушкино вино и самый жирный окорок из кладовой.
Финифет недоверчиво осмотрела корзину и посеменила в кладовую, на всякий случай проверить на месте ли припасенный к праздникам окорок.
Сибил появилась вскоре после моего прихода. При виде ее темноволосой головы, выглядывающей из зарослей папоротника, я ужасно обрадовалась. И вылезла ей навстречу.
- Как ты умудрилась сбежать из дома? - сразу поинтересовалась я.
Она потупила взор, и с еле заметной улыбкой на губах ответила.
- Я и не сбегала. Меня послали отнести мисс Уилоуби псалтырь.
- А зачем он ей? - недоумевая, спросила я. - У нас же свой есть.
- В том то и дело, что вчера твоя тетя пришла к нам вся в слезах и сообщила, что потеряла его. А к воскресенью ей обязательно нужно выучить три псалма для службы. А так как у нас все книги в нескольких экземплярах, то она подумала, что дядя ее выручит.
Когда Сибил заговорила про тетушкины слезы, я поняла, в чем дело. Потому как, тетя и слезы - вещи абсолютно несовместимые друг с другом, а применяющиеся только в качестве самого действенного сверхсекретного орудия, дающего стопроцентный результат.
Значит, тетя Гризельда решила помочь мне подружиться с племянницей Пешенсов. Ну, тетушка, молодец! Недаром, она говорила, что может найти подход к любому смертному. Меня это развеселило, и я рассказала о своих догадках Сибил. На что та утвердительно кивнула.
- Я с самого начала так поняла. Поэтому и кивнула тебе в школе. А сегодня, когда я пришла к вам мисс Уилоуби сказала, что напишет тете Тильде записку, будто бы я осталась у вас, чтобы помочь ей выбрать псалмы для изучения.
Мне было приятно сознавать, что тетя помогает мне. Тем более сама я не могла влиять на Пешенсов, и помощь тети была мне очень кстати. Еще я поняла, что за угрюмостью Сибил скрывается очень ранимая и живая душа. Нужно только дать возможность ей проявить себя. Кроме того, девочка оказалась очень проницательной. За тот час, что у нас был, я попыталась ее разговорить, но она была скована и мало говорила о себе. Но ведь это только начало!
- Своих родителей я не знала. Отец был моряком и погиб еще до моего рождения. А мать ослабла от переживаний и умерла через несколько часов после родов. Поэтому дядя Руфус считает, что я уже в рождении своем совершила великий грех, убив свою мать, и никакие покаяния и молитвы не уменьшат моих мучений в аду.
- Но ведь это не твоя вина. Надеюсь, ты сама это знаешь?
- Да. Но мне все равно больно оттого, что мать умерла, родив меня.
- Значит, ты с самого рождения живешь с Пешенсами?
- Что ты, нет. Я до десяти лет жила с бабушкой. Матерью тети Тильды и моей мамы. И лишь когда она умерла, приехала сюда.
- Получается, ты здесь только три года, а им вон как удалось тебя запугать!